Сторож

Сторож

Выгонщики с гор приносят косарям мацун, косари несут выгонщикам в горы — картофель. Выгонщик наверху в горах, косарь — внизу, в долине. С гор спускаться легко, а лошадь когда из долины поднимается в гору, с неё пена хлопьями валится. Так что пешему груз брать с собой вверх бессмысленно. Грузом должен быть только картофель — вон он, растёт у взгорка. Колхозное хозяйство оно, конечно, колхозное, и нельзя, конечно, каждому брать когда и что вздумается, но картофель растёт у взгорка, совсем близко от летних выгонов. К картофельному полю приставлен сторож, да, но картофель-то больно хорош — белый и крупный, как поросятки. И тащить вверх всё же меньше пути, чем если б из села… Пойдёшь в горы налегке, а у взгорка картофель растёт, дальше уж путь продолжаешь с мешком картофеля. Сторожит картофельное поле дядюшка Адам.

Испокон веку с первых же дней августа, как только поспевала картошка, поле с одного края начинало чернеть, то была ответная мзда косарей выгонщикам — за мацун.

Сторожу дядюшке Адаму каждый год говорят, что он плохо сторожит. Дядюшка Адам соглашается. Даёт слово исправиться. Но чернота с одного краю растёт, и к тому времени, когда летний выпас кончается и люди спускаются с выгона в село, полполя бывает чёрным.

И тогда принимают решение — у этого взгорка, где проходит дорога на выгон, картофель больше не сажать. Но ведь жалко людей, тащить на себе мешки из села и принести в горы никуда не годную водянистую картошку. Прямо безжалостная получается картина. И снова высевают на этом месте картофель, и так как дорога на выгон возле самого поля проходит, приставляют, значит, сторожа. И снова сторож — дядюшка Адам. Эта история повторяется каждый год на протяжении вот уж нескольких десятилетий.

На этот раз дядюшку Адама очень серьёзно предупреждают, грозятся снять с работы. И дядюшка Адам винится перед всем колхозным руководством. И не только перед руководством, сам перед собой тоже, — как же так, бессовестные и картошку уносят и над ним, Адамом, смеются. Ни одной картофелины, ни одного клубня — с этим решением дядюшка Адам выходит из конторы и направляется к полю. Идёт он, идёт, а решение-то по дороге и ослабевает. Подъём трудный и долгий-долгий, вон как изматывает человека, все силы из него выжимает. Ну, председатель, это его долг, чтобы бригадира предупредить, а бригадира обязанность ему, дядюшке Адаму, напомнить, а уж его долг, его обязанность — признать вину и дать слово. Так же как долг косаря принести выгонщику картофель. Не из села же волочь на себе, что они, не понимают этого, что ли, бригадир с председателем? Лошадь и та пеной исходит на этом подъёме…

За взгорком ма-а-ленькая долинка, а на ней прорва цветов. Как только одолеешь подъём, цветочный аромат так и окутывает тебя всего, бьёт в ноздри. Из долинки дядюшка Адам уходит умиротворённый, унося на усах цветочный аромат. Чуть подальше Белый родник выпрыгивает из-под камня, с холодной, синей от холода водой, выпрыгивает и катится в овраг. Берега ручья однотонно-зелёные, шелковистые. Среди полнейшего покоя родник звенит совсем как в детской сказке.

Чуть подальше от родника притулилась сторожка дядюшки Адама, заросшая зелёной травой, растворившаяся в этом зелёном мире. Её даже вблизи не различить. Будто и не сторожка, будто и сторожа никакого нет. Одно картофельное поле и больше ничего.

Но сторож, безусловно, был, и как-то в село пришёл слух, что дядюшка Даниелян Адам кого-то толкнул… кто-то копал картошку, дядюшка Адам не дал, толкнул его и сказал: «Эй, божий человек, это тебе общественный картофель, не беспризорный, и я тут сторожу, а не чучело какое…» Да, дядюшка Адам избил кого-то… Захотели дознаться, — кого избил и по какому месту бил, выяснилось, что не бил — помогал картофель копать, а потом сели оба рядышком, сторож и вор, и вместе сочинили, будто дядюшка Адам воровавшего толкнул и будто бы тот на дядюшку Адама ужас как обиделся.