Сторож брату своему

С той стороны, которой я не видел, стоял и ругался Дик Коэн. Вроде бы он ругал не кого-то или что-то, а просто орал во весь голос, пока Лони не велел ему заткнуться.

Я хотел спросить Лони, что мне предпринять против этого правого длинного, но для моего рта в том состоянии, в каком он был, это было слишком тяжелой работой, к тому же я им дышал, потому что нос отказал совсем. Поэтому я промолчал. Лони и Дик работали надо мной больше, чем в предыдущих перерывах. А перед ударом гонга Лони, уходя, похлопал меня по спине и шепнул:

- Давай боксируй.

И я пошел боксировать. За этот раунд Перельман дал мне по морде раз тридцать - по крайней мере мне так показалось, - но я стойко продолжал боксировать. Это был очень долгий раунд.

Вернувшись в свой угол, я не то чтобы чувствовал себя неважно, но что-то вроде дурноты ощущал, и это было странно, потому что я никак не мог вспомнить, как среди града других ударов пропустил удар под ложечку. Перельман предпочитал работать с моим лицом. Лони выглядел так, словно ему было похуже моего. У него было такое лицо, что мне больно было на него смотреть, и мне вдруг стало стыдно, что я так разочаровал его, позволив этому Перельману сделать из меня боксерскую грушу.

- Ты можешь все это прекратить? - вдруг спросил Лони.

Я хотел ему ответить, но вдруг обнаружил, что не могу двигать верхней губой - она зацепилась за обломки зубов. Я показал на нее большим пальцем, и Лони, отведя мою перчатку в сторону, помог ее освободить. И тогда я сказал:

- Конечно. Я жутко быстро могу его скрутить.

Из горла Лони вырвался какой-то клокочущий звук, он придвинул лицо ко мне так близко, что я не мог уже смотреть в пол. Глаза у него были как у наркомана.

- Слушай, Малыш. - Его голос звучал холодно и жестко, словно он меня ненавидел. - К черту эту возню. Иди и сделай эту рожу. Какого черта тебе боксировать? Ты - боец. Так иди и дерись.

Я попытался что-то сказать, но не сказал, лишь в голове мелькнула дурацкая идея расцеловать его прямо тут, на ринге, но он уже перелезал через канаты, и прозвенел гонг.

Как Лони сказал, так я и сделал и, ясное дело, взял этот раунд с жутким преимуществом. Как это было здорово: наконец-то драться по-моему - молотя обоими кулаками, без всяких этих свингов и прочих глупостей, выстреливая короткими и сильными ударами, вкладывая в каждый всю свою мощь. Он, конечно, тоже бил и даже попадал, но я-то уже смекнул, что сильнее, чем в прошлых раундах, он меня не ударит и если я выстоял до сих пор, то теперь мне уже вообще нечего бояться. За секунду до гонга я скрутил его в клинч, да так, что, когда ударил гонг, он просто сбежал от меня в свой угол.

Я вернулся к Лони и Дику ужасно счастливым! Зал бушевал, каждый кричал что-то, и только эти двое молчали. Они едва глядели на меня, как на вещь, с которой им нужно работать, и никогда еще не обращались со мной так грубо. Словно я был машиной, которую они ремонтируют. Дик тихонько насвистывал, промакивая мне лицо губкой. А Лони уже не выглядел так ужасно. Но я сказал бы, что он нервничает, поскольку на его лице застыла маска полного спокойствия. Я люблю вспоминать его таким - в тот момент он был ужасно красивый.

Я сделал этого Перельмана даже раньше, чем сам ожидал, - в девятом. Первая часть раунда была его, потому что он задвигался быстрее и атаковал меня своими коронными левыми, выставляя меня полным дураком, но, ясное дело, долго он так держаться не мог, и я, улучив момент, нырнул под один из его левых и врезал ему в подбородок своим левым хуком и в первый раз достал его рожу как следует. И, прежде чем он успел восстановить равновесие, влупил ему шесть горячих с такой скоростью, что сам еле успевал: левой, правой, левой, правой, левой, правой. Четыре из них он отразил, но одним из правых я снова достал его подбородок, а одним из левых врезал ему по носу, и, когда он потерял устойчивость и попытался спрятаться в клинч, я оттолкнул его и вмазал ему в челюсть, вложив в удар всего себя без остатка.

А после этого Дик Коэн накинул мне на плечи халат и обнял меня, сопя, ругаясь и смеясь одновременно, а Перельмана, осторожно поддерживая, повели к его стулу.

Я спросил:

- А где Лони?

Дик огляделся:

- Не знаю. Он был где-то здесь. Ах, парень, вот это была мясорубка!

Лони появился, как только мы вошли в раздевалку.

- Мне надо было повидать одного парня, - сказал он. Его глаза сверкали, как бы смеясь, но сам он был белый как смерть, и губы его были так плотно сжаты, что, даже когда он улыбнулся мне, улыбка вышла кривой. - Думаю, сказал он, - пройдет еще немало времени, прежде чем кто-нибудь побьет тебя, Малыш.

Я сказал, что, надеюсь, так и будет. Теперь, когда все кончилось, я чувствовал себя жутко усталым. Конечно, скоро я почувствую зверский аппетит после боя, но пока я был просто ужасно усталым.