Сторож сестре моей. Книга 1

Не иначе, как чрезмерная братская любовь заставляла Яна описывать Виктора с глубоким благоговением. Он считал, что обязан Виктору жизнью, теперь Людмила знала об этом. Именно он нашел способ бежать от нацистов и практически пол-Европы нес Яна, сломавшего колено, на руках. Впрочем, вскоре она сама убедится, какой он выдающийся человек, хотя в связи с неожиданным приездом мадам Рубинштейн два дня назад приходилось положиться на судьбу.

Ей будет очень недоставать Яна. Не только потому, что он стал ее близким другом; он был ее наставником в искусстве дипломатии, учившим лавировать в неспокойных водах политики Елены Рубинштейн. Людмила утешалась мыслью, что по крайней мере ее друг продвигается вверх по служебной лестнице и по-прежнему останется ей другом, даже занимая руководящий пост в главном офисе «Рубинштейн» в Нью-Йорке. Возможно, когда-нибудь она наберется мужества и сама вернется в Нью-Йорк и будет работать в городе, где создается подлинная история успеха в косметической индустрии. Возможно, но вряд ли.

Поппи, секретарша Людмилы, вздохнула с облегчением, увидев ее.

— Мадам желает встретиться с вами у «Картье» на Бонд-стрит очень скоро. — Она взглянула на часы. — Через двадцать минут, в девять тридцать.

У Людмилы вытянулось лицо.

— Образцы редких красителей уже получены из лаборатории?

— Они готовы, можно забрать в любое время. — Поппи ободряюще улыбнулась; ее манера улыбаться очень нравилась Людмиле. — Я, прослежу, чтобы они уже были здесь к вашему возвращению. Я уверена, Мадам придет в восторг.

Людмила бежала почти всю дорогу до Бонд-стрит, которая находилась неподалеку от салона, почти что сразу за углом, но к тому моменту, когда она добралась до знаменитого магазина, целая вереница подобострастных молодых людей в форменных пиджаках водила хоровод вокруг мадам Рубинштейн, восседавшей в отдельном кабинете; огромное манто из соболей было перекинуто через спинку стула, придвинутого к столу, сплошь заставленному маленькими коробочками красной кожи.

— А-а-а! Вот и ти, наконец. Я уше думала, чьем ти занимаешся?

До назначенного времени оставалось еще пять минут, но Людмила предпочла промолчать. Сегодня мадам Рубинштейн не украсила свою шею каскадом драгоценностей, хотя на ее фирменной шляпке-котелке, отделанной соболем, сверкал большой изумрудный попугай с громадными рубиновыми глазами. Старая дама повелительно постучала по полу тростью, увенчанной золотой фигуркой орла, и тоже с рубиновыми глазами.

— Стул, стул моей ассистентке, мисс… мисс… стул.

Она часто забывала или делала вид, что забывала, имя Людмилы, но последнюю это не огорчало. Мадам вообще не помнила имен, в том числе даже имен родственников.

— Чем еще мы можем служить княгине? — сказал один из продавцов, когда принесли стул, потирая руки скорее оттого, что нервничал, чем потому, что предвкушал крупную покупку, решила Людмила.

Людмила с восхищением разглядывала драгоценности, выложенные из коробочек. Среди них были и бархатистые черные жемчужины, и гладкие, точно шелк, белые жемчужины, сверкающая бриллиантовая гирлянда маргариток с сердцевиной из желтых алмазов, несколько аметистов различных размеров. Дух захватывало при виде этой выставки.

— Рубины!

— О, разумеется, мадам. — Тот же продавец, а скорее управляющий, прищелкнул пальцами, и его более молодая копия поспешила к стенному сейфу, чтобы вынуть очередную красную коробочку, которая была чинно представлена и открыта, чтобы продемонстрировать сверкающий кроваво-красный кабошон[14] величиной с яйцо чайки.

Мадам подняла камень и посмотрела его на свет, поджав губы, сохраняя на лице маску непробиваемого безразличия.

— С алмазами! — резко приказала она.

В течение следующих пятнадцати минут — Людмила словно перенеслась в волшебную пещеру Али-Бабы — драгоценные камни демонстрировались и отвергались с ворчанием или новыми требованиями. Когда Людмила в агонии попыталась оторвать взор от лица управляющего, пробормотав: «Как изящно», — по поводу одного ослепительного украшения, ее нанимательница повернулась и наградила ее уничижительным взглядом, прошипев: «Второсортная вещь, второсортная». Людмила моментально закрыла рот и ждала, задаваясь вопросом, что же это все может значить.

Наконец старинное кольцо с жемчугом и рубинами, похоже, пришлось по вкусу мадам Рубинштейн. Она открыла свою неизменную объемистую сумку крокодиловой кожи и принялась бесцельно рыться в ее недрах.

— Не могу найти свою помаду. Еще мне нужен футляр для помады, который я смогу легко отыскать… — Создавалось впечатление, будто она разговаривает сама с собой, ее котелок низко склонился к столу.

Извинившись за причиняемые неудобства, управляющий предложил им последовать за ним в другое помещение, где на столах под стеклом поблескивало несчетное количество золотых изделий. Мадам быстро указывала рукой — налево, направо, налево, но Людмила, припомнив нечто, о чем ей однажды рассказывал Ян, начала догадываться, какова истинная цель этого похода за покупками.