Сторож сестре моей. Книга 2

— Эй, Наташа, разве ты не знаешь, что любая женщина пожертвовала бы состоянием, только бы сидеть здесь рядом со мной, когда я за рулем этого дьявола? Неужели ты не слышала, «Эсквайр» недавно заявил, что я вхожу в десятку самых завидных женихов Америки?

— С.Квайр?

Чарльз вздохнул. Он пожалел, что завел об этом разговор.

— Так называется журнал. Забудь об этом. Шутка. Но мне по-прежнему любопытно, почему ты сегодня выглядишь еще несчастнее, чем обычно. А ведь ты признавалась, что я один из членов семьи, с которым ты можешь поговорить.

Чарльз резко прибавил скорость, и Наташу бросило на дверь «порше», так что ей пришлось ухватиться за приборную доску.

— Все дело в музыке. Мне больно ее слышать, — тихо промолвила она.

Чарльзу тотчас стало стыдно. Он выключил приемник, настроенный на его любимую радиостанцию, передававшую знаменитый хит Саймона и Гарфункеля «Мост над бурными водами». Никто лучше него не смог бы понять, что чувствует Наташа. После разрыва с Блайт он долго не мог выносить никаких песен о любви. Прошло не меньше двух лет, прежде чем он снова начал слушать музыку, и при этом ему больше не хотелось зареветь в голос, точно ребенку… А Наташино горе было гораздо ужаснее, чем его несчастье. Если бы он помимо жены потерял еще и ребенка, он не мог представить, как бы он выжил.

Пару последних месяцев он проводил в Штатах намного больше времени, помогая укрепить бизнес на внутреннем рынке. Луиза поощряла Чарльза брать с собой ее младшую сестренку в путешествия по стране, чтобы Наташа немного посмотрела Америку.

— Чарли, я буду признательна, если ты хоть что-то придумаешь, чтобы у нее исчезло это страдальческое выражение лица, — сказала она с таким же страдальческим выражением.

Чувствовала ли Луиза свою вину? Отец говорил ему, что Луиза считает себя виноватой в том, что его брак распался, задаваясь вопросом, не его ли длительные поездки за границу, где он занимался расширением международного рынка «Луизы Тауэрс», стали причиной развода. Однако Чарльз ни чуточки ее не винил. Блайт могла бы ездить с ним, если бы не зациклилась на идее стать звездой тенниса — вернее, если бы не зациклилась на теннисисте.

Отец заставлял его работать, как раба на плантации. «Хочу помочь тебе выбраться из ямы, сынок», — твердил он. Чарльз возмущался, но работа действительно помогла, и сейчас он знал (хотя Бенедикт и не говорил вслух: «Работай до седьмого пота, Чарли»), что отец считает работу лекарством, которое может вылечить и Наташу от ее скорбных мыслей.

Впрочем, Наташу не нужно было погонять. Она работала как проклятая: лучше и быстрее всех делала косметические массажи лица в «Институтах», ее больше всех хвалили в водной лечебнице в Палм-Бич, она получала самые большие чаевые, записаться к ней на прием было больше всего желающих. И в отделе научных исследований и новых разработок ему говорили недавно, что у нее много оригинальных идей. Он намеревался выбрать подходящий момент и поговорить с ней об этом, делать это следовало осторожно. Он точно не знал, какую именно постоянную работу в компании предполагает ей поручить Луиза, а ему не хотелось наступать ни на чьи любимые мозоли.

Увидев впереди дорожный знак, Чарльз замедлил скорость.

— Теперь уже недалеко, Нат. — Он коротко пожал ей руку. Ее пальцы были холоднее льда. Он выключил кондиционер. — Не хочешь поговорить?

Она покачала головой и уставилась в окно.

Она немного приоткрыла створки своей раковины во время их второй совместной поездки в Атланту, где они устраивали презентацию нового тонального крема «Биг Глоу» в магазине «Рич». Там Наташа впервые была представлена на афишах как «ведущий мастер макияжа из Европы», и Чарльз был потрясен, как блестяще она справлялась со своей задачей у прилавка. К ней выстроилась такая длинная очередь, что администрация «Рич» стала интересоваться, не сможет ли Наташа задержаться еще на пару дней, если они дадут рекламу в «Атланта конститьюшн»; Луиза согласилась, и Чарльз впервые увидел Наташину улыбку.

Улыбалась она прелестно. И это был единственный раз, когда он заметил некоторое сходство Наташи с ее великолепной сестрой, прежде от него ускользавшее, главным образом потому, что у Наташи был совсем другой оттенок кожи, золотистого, теплого тона, шапка роскошных золотисто-каштановых волос и нежная россыпь веснушек на носу. Хотя за пределами офиса ее по-прежнему именовали «маленькой сестричкой Луизы», она была почти такой же высокой, как и Луиза, но более округлой. Ример, выставляя напоказ свой недавно проявившийся интерес к искусству, однажды провел верную аналогию, сравнив ее с «девушками Рубенса», в отличие от ренуаровского типа Луизы.