Сторожевые волки Богов

– Я не замерзну, если есть солнце, – слабо улыбнулся Рогл, поднимаясь на ноги. – Это одно из нескольких свойств, переданных мне моими предками. В моем организме многое по-другому, чем у большинства моих соплеменников, а тем более чем у тебя. Я ждал, когда ты проснешься.

– Спасибо, но зачем? – удивился Никсон.

– Позволь мне посмотреть еще раз, – умоляюще промямлил ментат. Сейчас он показался Майклу похожим на какого-то выбравшегося из тысячелетней спячки вампира, мечтающего о глотке свежей крови. Сходство с персонажами фильмов ужасов оказалось столь сильным, что Малыш невольно коснулся шеи.

– Я вчера почувствовал себя выжатым как лимон, – сообщил он, размышляя. – Ты уверен, что всего лишь смотришь мой мир? Мне показалось, что ты забрал у меня все силы.

– Да, – согласился Рогл, заискивающе глядя в глаза Никсону. – Я не хотел. Не повторится больше. Сейчас есть солнце, и сил у меня предостаточно. Пожалуйста.

– Хорошо, – сдался Малыш. – Попробуем. Но учти, если почувствую, что забираешь у меня силы как вчера, я тебе сверну твою тощую шею. Понял?

– Понял, – закивал ментат, поднимая подрагивающие руки к голове Никсона. – Не повторится больше. Не повторится…

Опасаясь головокружения, Малыш опустился на деревянную ступеньку крыльца. Рогл жадно припал руками к его голове. И вновь шквал из образов и вспышек других чувств едва не сбил Майкла с ног, вернее со степеньки, на которой он сидел. Но сейчас Малыш не различал отдельные образы так четко, как вчера. Словно кто-то включил насыщенный новостной канал на скоростную перемотку, когда изображения сливаются в цветной хаос, продолжая все же угадываться подсознанием. Майкл потерял ориентацию во времени, ощущение тепла или холода, осознание происходящего. И вдруг все кончилось – он все так же сидел на крыльце, а ментат, обессиленно уронив руки, стоял перед ним на коленях.

– Спасибо, – прохрипел Рогл едва слышно и благодарно улыбнулся. – Потрясающий мир. Потрясающие знания…

Малыш прислушался к своим ощущениям и удивленно почувствовал переполненное энергией и силой тело. Наверное, именно так чувствует себя аккумулятор, только что отключенный от зарядного устройства.

– Как ты это сделал? – изумленно спросил он.

– Что? А, это не я, – отмахнулся ментат, с трудом подняв для этого простого жеста руку. – Я обещал, что не заберу ни крупицы твоей силы. Я не забрал. А обратное произошло само собой.

– Ты отдал свою? И поэтому сейчас на ногах не стоишь? – испугался Майкл.

– Не то, – качнул головой Рогл. – Не так. Я брал силы от энергии солнца. И она нечаянно передалась тебе. А сил у меня в достатке. Просто тот объем знаний, который ты мне подарил, раздавливает меня сейчас. Мне надо побыть одному. Прости.

Ментат поднялся с трудом, будто на его плечах действительно лежал непомерный груз, и поплелся прочь, едва переставляя непослушные ноги.

– Послушай, – окликнул вдруг ментата Малыш. – Скажи, пожалуйста, если вокруг бродят сплошные банды маньяков-убийц, то какого черта Атор, Заус и все остальные делали на дороге, так далеко от города?

– Нам все труднее выживать, – не оборачиваясь, объяснил Рогл. – С другой стороны дороги древних есть неприступная цитадель, в которой, по преданиям, обитают бессмертные демоны, убивающие любого, пытающего проникнуть туда. В этой цитадели несметные богатства. А кроме богатств там лежат горы неведомых могущественных механизмов, оружия, артефактов и даже неисчерпаемые запасы готовой еды. Наше племя умирает, я вижу это. А в той таинственной цитадели может крыться спасение не только нашего племени, но и всего нашего мира. Поэтому к ее стенам уходят самые смелые и могучие воины, чтобы попытаться добыть удачу. Большинство из ушедших больше не возвращаются никогда. Некоторые, потеряв часть воинов, возвращаются ни с чем. Отважный Атор – боевой вождь нашего племени, вопреки всем доводам разума, пошел сам, собрав лучших воинов. Боги послали вас ему на помощь. И послушай еще одно – Заус не верит вам. Он считает, что вы вероломные враги, решившие обманом проникнуть в нашу крепость и уничтожить все племя. Он не успокоится, я уверен. А теперь, прости, я больше не могу разговаривать. Я должен побыть один…

* * *