Сторожи Москвы

Все это было изложено в так называемой хартии, которую авторы, называвшие себя свидетелями описываемых событий, доставили патриарху Иову и были благосклонно выслушаны. Патриарх приговорил на следующий день всем собраться в Успенском соборе, а оттуда двинуться шествием в Новодевичий монастырь. Иову и Борису приходилось спешить, потому что в то же самое время Боярская дума вела переговоры с собиравшимся в Кремле народом и уговаривала толпу присягнуть именно думе.

Несчастьем для думы стало то, что ее члены сами не определились в выборе кандидатуры царя. Ни Романовы, ни Мстиславские собрать необходимое число голосов не смогли. Вопрос был вынесен на площадь, и теперь борьба шла за толпу.

20 февраля организованное Иовом шествие пришло к Новодевичьему монастырю и стало просить Бориса о принятии державы. Борис наотрез отказался, заверил толпу, что никогда и в мыслях не посягал на корону и вообще готов немедленно постричься в монахи. Причина его позиции крылась в малочисленности пришедших.

Тогда Иов обратился ко всем доступным ему средствам воздействия на москвичей. По распоряжению патриарха все московские церкви оставались открытыми с вечера 20-го до утра 21 февраля. Ночное необычное богослужение действительно привлекло множество народа. А наутро духовенство вынесло из храмов самые почитаемые иконы и двинулось крестным ходом в Новодевичий. На этот раз стечение народа оказалось огромным. Переговоры с царицей и ее братом от имени всей этой толпы вели высшие чины.

Борис продолжал усиленно отказываться, но князья церкви пригрозили ему, что в случае его отказа положат посохи и затворят все церкви, младшие бояре заявили, что не станут больше управлять государством, а дворянство биться с неприятелями.

Очевидец, дьяк Иван Тимофеев, был оглушен криками народа, приветствовавшего наконец-то давшего согласие Бориса. Более всех «старалися середние люди и все меньшие», кричавшие «нелепо, с воплем многим... не в чин», причем лица их багровели, а «утробы расседались». Под эти вопли патриарх провел Бориса Годунова в монастырский собор и нарек на царство.

Избрание совершилось? В том-то и дело, что нет. Оно было недействительно без согласия Боярской думы, а дума молчала. Пять дней Борис тщетно дожидался необходимого решения, оно не последовало. 26 февраля пришлось ехать в Кремль, а патриарх и сторонники предполагаемого царя не пожалели сил на организацию самой что ни на есть торжественной встречи. Народ встречал Бориса прямо за стенами Новодевичьего монастыря, на поле и за стенами города. Кто победнее несли хлеб-соль, бояре и купцы – золоченые кубки, соболей и другие дорогие подарки. Борис отказался ото всего, кроме хлеба-соли, и пригласил участников встречи в Кремль на парадный стол.

В Кремле Иов отвел Бориса в Успенский собор и вторично благословил на царство. Присутствовавшие «здравствовали» правителя на «скифетроцарствия превзятии». И все равно это не было утверждением Бориса на троне. По совету Иова Борис оставляет Кремль и снова уезжает в Новодевичий монастырь под вымышленным предлогом тяжелой болезни сестры.

Для обретения полноты царской власти Борису не хватало главного – присяги, которую проводила всегда Боярская дума. Провинциальные епископы получили от патриарха повеление созвать в главных соборах мирян и духовенство, прочесть им грамоту об избрании Годунова, а затем петь многолетие вдове-царице и ее брату в течение трех дней под колокольный звон.

Но направить с подобным поручением Борис смог только думных людей, занимавших самые низшие места. Зато они ехали по городам с богатейшими подарками, которые придавали присяге особенный вес и надежды.

Провинция не привыкла противиться предписаниям Москвы, но в то же время ее влияние на дело царского избрания было совсем не велико. В течение марта Борис продолжает оставаться в Новодевичьем монастыре, редко и ненадолго показываясь в столице. 19 марта он впервые созвал Боярскую думу для решения накопившихся местнических, не терпящих отлагательства тяжб. Он фактически приступил к исполнению функций самодержца, но продолжал жить в монастыре, как в загородной резиденции, откладывая переезд во дворец, который мог вызвать открытое выступление оппозиции.

Двусмысленное положение Годунова явно затягивается, и Иов решает прибегнуть к испытанному средству – в третий раз организовать шествие в Новодевичий монастырь. Участники шествия падают перед Годуновым на землю – «лица на землю положиша», – умоляя Бориса переехать в Кремль. Но Годунов решается на рискованный шаг – публично вообще отрекается от власти, и только указ инокини Ирины-Александры «вынуждает» его подчиниться: «Приспе время облещися тебе в порфиру царскую». Боярский приговор был заменен указом постриженной царицы.