Сторожка у Буруканских перекатов

— Решительно не к чему было поднимать эту нелепую панику. Я бы и сам завтра добрался до Чогора.

— А ты видел, что у тебя лодка пробита в двух местах и надпись на палатке?

— Это еще пять дней назад…

— Браконьеры?

— Они. Я знаю, кто это сделал. Только не пойманный — не вор. Думаю, что он мне все-таки попадется, негодяй.

— Но кто это?..

— Ты его не знаешь, из города один хорек. Он каждый год тут хищничает. В прошлом году я с ребятами поймал его и передал Кондакову. По-моему, это он опять пожаловал сюда. Когда я проходил перекаты, он с приятелем прятался в протоке.

— Так мы видели их лодки!..

— Я тоже видел их. Правда, он перекрасил моторку и другой мотор поставил, кажется, восемнадцатисильный японский «томоно». Он мощнее прошлогоднего. А лодка та же. Но не было бы счастья, да несчастье помогло, — весело проговорил Колчанов. — Вот я проявлю пленку и покажу тебе, что я тут нашел. — Сумрачное по самой своей природе лицо его заметно преображалось — становилось светлым и приветливым. — Целое нерестилище обнаружил, Лидочка, больше сотни бугров насчитал!

— Все это очень хорошо, Алеша, но нам нужно поторапливаться, чтобы засветло прилететь в село.

— Да ты на самом деле ихтиолог или нет? — вдруг сердито спросил Колчанов.

— Почему ты думаешь, что я не ихтиолог? Ты глубоко ошибаешься, Алеша… Но ведь вертолет ждет, времени у нас в обрез.

— Время, время! — сердито ворчал Колчанов, сгребая ногой головни в ручей. Потом подобрал рюкзак, кинокамеру, ружье. — Я ей, можно сказать, про святая святых, а она и слушать не хочет.

— Честное слово, Алеша, я рада за тебя — и что ты жив и что все это нашел.

— Между прочим, Лида, — уже спокойно сказал Колчанов, — я не полечу с вами. Лодку бросить не могу, — добавил он, когда они, загасив костер, двинулись вниз по ключу.

— Ты что же, все лето тут будешь сидеть у лодки? И вообще, как ты на ней уедешь?

— Заклею и уеду.

— Чем ты ее заклеишь?

— Смолой. Я тут надрезал кору на нескольких лиственницах, уже натекло граммов двести, и сегодня, думаю, будет столько же. Отрежу несколько кусков палатки и начну наклеивать на дыры один на другой с обеих сторон днища.

На пути к бивуаку он не раз останавливался у крупных лиственниц и, неуклюже горбясь, осторожно отвязывал от ствола коробочку, искусно свернутую из березовой коры. На дне желтел чистейший янтарь — древесная смола.

Было около семи часов, когда Колчанов и Гаркавая достигли берега Бурукана. Бивуака уже не было — палатку со всем ее содержимым погрузили в кабину, а лодку пилот привязал к днищу фюзеляжа. Колчанову оставалось только затащить в вертолет пса и самому занять место в кабине машины. Перегруженный вертолет с трудом оторвался от земли и взял курс на Средне-Амурское — пилот спешил достичь его засветло.

4. Это не нравится профессору

Профессор Сафьянов коротал время за разговором с секретарем райкома партии Иваном Тимофеевичем Званцевым — человеком лет пятидесяти, мускулистым, подтянутым. Разговор затянулся, и Сафьянов то и дело подходил к окну, беспокойно всматривался в предвечернее небо, прислушивался. Вертолета не было.

— Подождем до заката солнца, Николай Николаевич, — успокаивал профессора секретарь райкома, — часов до восьми, а уж потом будем принимать какое-нибудь решение.

Они снова занялись разговором и, будучи людьми деловыми, так увлеклись, что забыли о вертолете. Оба сразу умолкли, услышав характерный звук мотора над селом. Они бросились к окну в ту самую минуту, когда вертолет уже снижался, направляясь к стадиону.

— Иван Тимофеевич, — обратился профессор к секретарю райкома, — у вас зрение, по-видимому, поострее моего… Если я не ошибаюсь, — он говорил с придыхом, — под фюзеляжем подвешен какой-то предмет… Не так ли?

— Совершенно точно, Николай Николаевич, и предмет этот не что иное, как моторная лодка Колчанова.

— Вы уверены, что это именно его лодка? — глухо спросил Сафьянов.

— Да, у нас в районе пока две такие лодки — у Колчанова и в конторе связи…

— Значит, с Алешкой что-то стряслось, — голос профессора дрогнул. — Что-то стряслось… — Он схватил свою шляпу и бросился вон из кабинета.

Вертолет уже приземлился, когда к нему великовозрастным «замыкающим» ватаги ребятишек прибежал Сафьянов. Держась за сердце, он растолкал детей, окруживших машину, и очутился у дверцы в ту самую минуту, когда она отворилась. За спиной Лиды Гаркавой, первой показавшейся в дверях, он увидел улыбающегося Колчанова.

— Сдаю Алексея Петровича целым и невредимым! — бойко проговорила Лида, спрыгивая на землю.

— Ах ты, разэтакий паршивец! — загудел профессор, протягивая навстречу Колчанову руки. — А старик-то тут совсем было перетрусил. Сейчас же докладывай начальству, негодник, по какому праву ты снова забрался на Бурукан и почему там задержался!

Он долго жал ему руку, потом обхватил его широкие плечи, легонько прижал к себе и потряс.

— Николай Николаевич, все в порядке! — торопился успокоить своего шефа Колчанов. — Но разрешите мне сейчас пока распорядиться насчет имущества — палатки, рюкзака, лодки…