Стоунер

— Мистер Уокер! — Стоунер почувствовал, что его голос слегка выходит из-под контроля. Он сделал глубокий вдох. — Давайте оставим в стороне молодую особу, меня и все остальное, кроме вашего спектакля. Я по-прежнему жду от вас объяснений.

— В этом случае, боюсь, я совсем не понимаю вас, сэр. Разве только…

— Разве только что, мистер Уокер?

— Разве только это просто-напросто разница мнений, — сказал Уокер. — Я понимаю, что мои идеи не совпадают с вашими, но я всегда считал разномыслие здоровым явлением. Я полагал, что вы человек достаточно взрослый, чтобы…

— Нет, увиливать я вам не позволю. — Тон Стоунера был холодным, ровным. — Итак. Какая тема была вам дана для доклада на семинаре?

— Вы сердитесь, — сказал Уокер.

— Да, я сержусь. Какая тема была вам дана для доклада?

Уокер напустил на себя сухую, официальную вежливость.

— Моя тема — «Эллинизм и средневековая латинская традиция», сэр.

— Когда вы завершили над ней работу, мистер Уокер?

— Позавчера. Как я вам говорил, все было почти готово две недели назад, но книга, которую я заказал по межбиблиотечному абонементу, пришла только…

— Мистер Уокер, если ваша работа была почти окончена две недели назад, как могло получиться, что она целиком основана на докладе мисс Дрисколл, который она прочитала только на прошлой неделе?

— Я внес кое-какие изменения в последние дни, сэр. — В голосе Уокера явственно послышалась ирония. — Я полагал, что это допустимо. И я порой отклонялся от подготовленного текста. Другие докладчики, я замечал, тоже так поступали, и я счел, что имею на это право.

Стоунер подавил почти истерическое побуждение расхохотаться.

— Мистер Уокер, не могли бы вы мне объяснить, как связаны ваши нападки на доклад мисс Дрисколл с вопросом о том, как эллинизм продолжал жить в средневековой латинской традиции?

— Я использовал непрямой подход к теме, сэр, — сказал Уокер. — Я считал, что нам дозволены некоторые вольности в изложении наших мыслей.

Некоторое время Стоунер молчал. Потом устало произнес:

— Мистер Уокер, я терпеть не могу ставить неудовлетворительные оценки аспирантам. И особенно не люблю ставить их тем, кто попросту запутался.

— Сэр! — негодующе воскликнул Уокер.

— Но вы оставляете мне очень маленький выбор. Варианты я вижу следующие. Я могу написать вам неполное прохождение курса, если вы обязуетесь в течение трех недель представить удовлетворительную работу на ту тему, которую получили.

— Не понимаю, сэр, — возразил Уокер. — Я уже выполнил свою работу. Если я соглашусь сделать еще одну, я призн'aю тем самым… я…

— Хорошо, — сказал Стоунер. — Тогда дайте мне рукопись, от которой вы… отклонились сегодня, и я посмотрю, годится ли она на что-нибудь.

— Сэр! — воскликнул Уокер. — Я бы не хотел выпускать ее из рук в настоящий момент. Это очень сырой черновик.

— Ничего страшного, — сказал Стоунер, ощущая сумрачный, беспокойный стыд. — Я сумею выяснить то, что мне надо.

Уокер хитро прищурил глаза:

— Скажите мне, сэр, вы еще кому-нибудь предлагали передать вам рукопись?

— Нет, — ответил Стоунер.

— Тогда, — заявил Уокер торжествующе, почти радостно, — я из принципа должен отказаться дать вам мою рукопись. Если бы вы у всех требовали рукописи — тогда иное дело.

Стоунер посмотрел на него долгим, ровным взглядом.

— Ну что ж, мистер Уокер. Вы приняли решение. Значит, так тому и быть.

— Как мне это понимать, сэр? Какой оценки я могу ждать за этот курс?

Стоунер издал короткий смешок.

— Вы изумляете меня, мистер Уокер. Неудовлетворительной, какой же еще.

Уокер постарался сделать из круглого лица вытянутое. С горьким смирением мученика он произнес:

— Понимаю, сэр. Пусть так. Человек должен быть готов страдать за свои убеждения.

— И за свою лень, нечестность и невежество, — сказал Стоунер. — Мистер Уокер, от того, что я вам скажу, толку, подозреваю, будет мало, и все же настоятельно советую вам обдумать свое положение в этом учебном заведении. Я всерьез прихожу к мысли, что вам не место в аспирантуре.

Чувство, которое проявил, услышав это, Уокер, впервые за все время напомнило подлинное; негодование подарило ему нечто похожее на достоинство.

— Мистер Стоунер, вы слишком далеко зашли! Вы не можете так думать.

— Я, безусловно, так думаю, — возразил Стоунер. Уокер помолчал, внимательно глядя на Стоунера. Потом сказал:

— Я был готов принять оценку, которую вы мне поставите. Но вы должны понимать, что этого я принять никак не могу. Вы подвергаете сомнению мою компетентность!

— Именно так, мистер Уокер, — утомленно согласился Стоунер и поднялся со стула. — А теперь извините меня…

Он двинулся было к двери — но его остановил возглас Уокера, выкрикнувшего его фамилию. Стоунер обернулся. Лицо Уокера побагровело и до того вздулось, что глаза за толстыми стеклами очков стали крохотными.

— Мистер Стоунер! — крикнул он снова. — Не думайте, что поставили на этом деле точку. Поверьте мне, она еще не поставлена!