Стоунер

Ломакс покончил со своими вопросами, настала очередь Холланда. Слушая, Стоунер не мог не признать, что делается все мастерски: ненавязчиво, добродушно, проявляя недюжинное обаяние, Ломакс направлял разговор в нужное ему и Уокеру русло. Иной раз, когда Холланд задавал вопрос, Ломакс разыгрывал дружелюбную озадаченность и просил разъяснить его. В других случаях, извиняясь за свой энтузиазм, он дополнял вопрос Холланда собственными соображениями и так вовлекал в беседу Уокера, чтобы тот выглядел полноправным ее участником. Он перефразировал вопросы (всегда с извинениями), изменяя их так, что первоначальный смысл пропадал. Он втягивал Уокера в подобия изощренных теоретических дискуссий, где говорил почти исключительно сам. И наконец — опять-таки с извинениями — он порой, не дав Холланду закончить вопрос, задавал Уокеру свой собственный, который вел экзаменуемого туда, куда ему, Ломаксу, хотелось.

Стоунер все это время молчал. Он слушал разговор, который вился вокруг; смотрел на Финча, чье лицо стало тяжелой маской; смотрел на Радерфорда, сидевшего с закрытыми глазами и клевавшего носом; смотрел на сбитого с толку Холланда, на учтиво-надменного Уокера, на лихорадочно оживленного Ломакса. Он ждал, когда придет время сделать то, что он должен сделать, ждал со страхом, гневом и печалью, становившимися все сильней с каждой минутой. Он был рад, что ни с кем, на кого смотрит, не встречается глазами.

Наконец время, отведенное Холланду, прошло. Словно разделяя в какой-то мере страх, который испытывал Стоунер, Финч посмотрел на часы и молча кивнул ему.

Стоунер сделал глубокий вдох. Вновь глядя на свое призрачное лицо, отраженное в столешнице, он бесцветным тоном произнес:

— Мистер Уокер, я хотел бы задать вам несколько вопросов по английской литературе. Это будут простые вопросы, не требующие развернутых ответов. Начну с ранних эпох и буду двигаться вперед хронологически, сколько позволит отпущенное мне время. Не могли бы вы для начала назвать принципы, на которых основано англосаксонское стихосложение?

— Мог бы, сэр, — сказал Уокер с каменным лицом. — Начнем с того, что англосаксонские поэты, живя в Раннем Средневековье, были лишены той тонкости чувств, которой обладали более поздние поэты в английской традиции. Их поэзии, я бы сказал, свойствен примитивизм. Вместе с тем в этом примитивизме заключены возможности, скрытые от поверхностного взгляда, возможности развития той чувствительности, которая характеризует…

— Мистер Уокер, — перебил его Стоунер. — Я спросил вас о принципах стихосложения. Вы можете мне их назвать?

— Видите ли, сэр, — сказал Уокер, — оно очень грубое и нерегулярное. Стихосложение, я имею в виду.

— Это все, что вы можете сказать?

— Мистер Уокер, — быстро и как-то судорожно, показалось Стоунеру, вмешался Ломакс, — эта грубость, о которой вы упомянули, — не могли бы вы раскрыть эту характеристику, имея в виду…

— Нет, — твердо проговорил Стоунер, не глядя ни на кого. — Я хочу получить ответ на свой вопрос. Это все, что вы мне можете сказать об англосаксонском стихосложении?

— Видите ли, сэр… — Уокер улыбнулся, и улыбка перешла в нервное хихиканье. — Честно говоря, я еще не прошел обязательного курса англосаксонской литературы, и это мешает мне рассуждать на такие темы.

— Понятно, — сказал Стоунер. — Что ж, давайте пропустим англосаксонскую литературу. Назовите, пожалуйста, какую-нибудь средневековую драму, повлиявшую на развитие ренессансной драматургии.

Уокер кивнул:

— Несомненно, все средневековые драмы, каждая по-своему, внесли вклад в выдающиеся достижения эпохи Ренессанса. С трудом верится, что на неплодородной почве Средних веков спустя немногие годы возросла драматургия Шекспира и…

— Мистер Уокер, я задаю вам простые вопросы. И настаиваю, чтобы ответы были простыми. Я сделаю вопрос еще более простым. Назовите три средневековые драмы.

— Ранние или поздние, сэр?

Уокер снял очки и яростно их протирал.

— Любые три, мистер Уокер.

— Их так много, — сказал Уокер. — Даже трудно… Была драма «Каждый человек»…

— А еще?

— Не знаю, сэр, — сказал Уокер. — Должен признаться в собственной слабости в тех областях, которые вы…

— Можете ли вы вспомнить какие-либо другие названия — просто названия — литературных произведений Средних веков?

Руки Уокера дрожали.

— Как я вам уже объяснил, сэр, я должен признать свою слабость в тех областях…

— Ладно, перейдем к Ренессансу. Какой жанр этого периода вы лучше знаете, мистер Уокер?

— Я лучше знаю… — Уокер заколебался и невольно с мольбой посмотрел на Ломакса, — стихи, сэр. Или… пьесы. Да, пьесы, пожалуй.

— Хорошо, пусть будут пьесы. Как называется первая английская трагедия, написанная белым стихом?

— Первая? — Уокер облизнул губы. — Среди специалистов нет на этот счет единого мнения, сэр. Я бы воздержался от…

— Можете назвать хотя бы одну значительную до-шекспировскую драму?

— Конечно, сэр, — сказал Уокер. — Был Марло с его мощным стихом…[8]

— Назовите какие-нибудь пьесы Марло.

С усилием Уокер собрался с мыслями.

— Есть, конечно, по праву знаменитый «Доктор Фауст». И… и… «Еврей Мальфи».