Стоунхендж

Он пополз на Томаса, распахнул страшную пасть шире. Томас отступил, левой рукой попробовал вытащить меч. Чаша в его руке начала меркнуть.

Маздон захохотал, запрокидывая голову. Зубы его были желтые, сточенные, а во рту было черно, как в ночи. Ролан и Гульча стояли, как вбитые в земли столбы, вид у обоих был растерянный. Король сыпал проклятиями, пальцы стискивали рукоять места, но с места сдвинуться не решался.

Томас с проклятием выдернул наконец меч, перебросил его в правую руку, а чашу в левую, поймал и остановился, чуть пригнувшись и разведя руки. Булатное лезвие поблескивало холодно и мертво. Чаша погасла, но Томас не решался ее оставить, да и перебросить некому — все в чем-то да грешники, вместо друзей и родни останется один пепел.

Дракон пахнул огнем. Томас легко уклонился, ударил мечом сбоку. Роговой нарост на краю морды исчез, срезанный начисто. Зверь не заметил потери, но Томас уловил, как ахнул и отшатнулся Глава Тайных. Похоже, дракон должен был быть неуязвим. Что ж, честный меч уже доказал, что дерется по-честному только с теми, что соблюдает рыцарские правила!

Дракон посылал струю огня за струей, Томас устал увертываться, а доспехи уже начали накаляться. Пот бежал по лицу, щипал глаза, дыхание стало таким же горячим, как у дракона, только что без дыма.

— Томас! — услышал он далекий предостерегающий крик Яры.

Он отпрыгнул, услышал хохот человека, назвавшегося Маздоном. В глазах от пота стояла серая пелена. Струя огня ударила в ноги, накалила доспехи так, что он едва не закричал от боли. Совсем близко! Но куда опаснее зубы, схрумкает, как капустную кочерыжку.

Высоко-высоко в небесах раздался звонкий чистый звук, словно кто-то задел струну на лютне. Вспыхнуло сияние, стремительно разрослось, и на землю опустилась человеческая фигура. Сияние было таким слепящим, что люди на земле не сразу поняли, что на землю ступила женщина с ребенком на руках.

Схватка оборвалась на миг, все глаза были на чудесном явлении, даже дракон повернул голову, смотрел тупо и зло, глаза налились густой кровью. Женщина пошла быстро к людям, сияние перемещалось с нею. У Томаса сердце едва не выскакивало, теперь уже от щемящего ликования.

Женщина повелительным жестом сунула ребенка Яре.

— Подержи!

Она была невысокого роста, Яре до подбородка, смуглолицая, с черными бровями, сросшимися на переносице, глаза, как чернослив, нос тонкий, с вытянутыми ноздрями.

Яра едва успела принять на руки ребенка, что тут же заревел, попав к чужой тете, начал брыкаться. Женщина вскинула руки, между ними блеснула короткая слепящая молния и застыла, превратившись в длинный узкий меч — рыцарский, двуручный, с рукоятью крестом.

Белое одеяние женщины вспыхнуло и превратилось в блистающие латы, выкованные умелыми руками небесных кузнецов. Шлем был украшен затейливой насечкой, на гребне развевался пышный плюмаж из разноцветных перьев диковинных птиц. Забрало опустилось с легким щелчком, отгородив смуглое, но дышащее светом молодое лицо.

На локте левой руки небесной женщины-воина красовался небольшой щит, выложенный стальными полосками. Герб был необычным: терновый венец на звездном поле, змей и яблоко. Доспехи покрывали все тело, даже пальцы ног были укрыты искуснейше скованными полосками стали.

Плиты под ее ногами выгнулись горбом. Остолбеневшие люди видели, как неведомая сила раздвинула их, поднялся в комьях земли серый, под цвет камня, огромный жеребец в полном облачении боевого рыцарского коня. Женщина, оказавшись в седле чудесной работы, вскинула меч. Конь заржал так, что у людей дрогнули колени, серая масть превратилась в снежно-белую, грива и хвост заблистали червонным золотом.

Томас в изнеможении упал на одно колено. Женщина в блистающих доспехах на скаку занесла над головой меч. Дракон отвлекся на сверкающее пятно, взревел и распахнул пасть. Женщина ударила мечом — с треском разломился клык в нижней челюсти. Лезвие достало кровь, но дракон стремительно ударил лапой, звякнуло, всадница вскрикнула и вылетела из седла.

Яра, закусив губу, сунула хныкающего ребенка в руки калике.

— Подержи!

— Почему я? — растерялся Олег.

Но Яра уже с диким боевым воплем кинулась к месту боя, на ходу выдергивая кривой хазарский меч.

Калика подпрыгнул, отодвинул ребенка, держа на вытянутых руках.

— Эй, с него течет!

Земля тряслась, рев, крики, звон металла, вспыхивал багровый огонь в пасти чудовища.

— Возьмите кто-нибудь, — воззвал калика раздраженно. — Да чтоб из такого крохотного да такая лужа?.. Сэр Эдвин, подержите этого затопителя!

Сэр Эдвин с великим благоговением шарахнулся от сияющего небесной благодатью младенца, словно получил окованным концом тарана между глаз.

Калика сунул ребенка Гульче.

— Держи! Это тоже еврей, для тебя это почему-то важно.

Он отряхнул мокрую полу, поднял палицу и шагнул вперед. Гульча держала свою ношу неумело, брезгливо оттопырив его розовую попку в сторону. Калику только побрызгал, а ее может и по-серьезному... Он хоть и свой по крови, но предатель по духу.

Сэр Торвальд властно отобрал у нее младенца.