Стоунхендж

Сэр Эдвин попятился, замахал руками, исчез за дверью. Калика вздохнул, отодвинул книги. Человеку нужна ночь, иначе спятит. Наверное, нужна и человечеству. Лишь бы утро было здоровое.

Светает, подумал он. Как поднимется солнце, надо ехать обратно на Русь. Там уже что-то случилось. На Руси всегда что-то случается.

Томас на рассвете вернулся в замок. Нужно собраться к переселению в королевский замок, отдать распоряжения на завтра, расставить своих сторонников во главе войск, пересмотреть срочные указы, отменить ряд старых, подтвердить еще более старые, успеть многое, а времени, как всегда, одни обрезки...

В замке была суета, все уже знали, что молодого сына их хозяина избрали королем. Томас, морщась, прошел в свои покои. Он едва не упал, когда грубая рука схватила его за плечо.

— Сынок, не проспи главное!

Он судорожно ухватился за меч. Отец смотрел в исхудавшее лицо сына с укором и жалостью.

— Что... что стряслось?

— Она уже оседлала коней, — ответил отец. — Сынок, твоя женщина уходит.

— Крижана ушла еще позавчера, — ответил Томас, морщась при одном воспоминании о том позоре. — Но она обещала утром приехать за ответом.

— Я говорю о настоящей женщине, сынок.

Томас как вихрь взвился, вылетел из комнаты, едва не выбив дверь, что открылась недостаточно молниеносно.

Глава 16

Яра, полностью одетая в дальнюю дорогу, ткнула коня кулаком в живот, чтобы не хитрил, не надувал пузо, затянула подпругу потуже. Олег привел запасных, уже навьюченных. На громадном белом коне с гривой и хвостом цвета червонного золота и звездными глазами, были упакованные доспехи и оружие Богородицы. Если бы взял все, что надавал благодарный сэр Торвальд, пришлось бы из ворот замка вывести караван. Не только из Британии, со всех островов слетелись бы разбойники. Пришлось бы ехать дальше голыми, да и то при удаче. Так объяснил отцу будущего короля, благородному сэру Торвальду.

— Может, попрощаемся с ними? — спросил он без всякой уверенности в голосе.

— Нет! — отрезала Яра злым голосом. — Здесь принято уходить не прощаясь.

За воротами замка протрубил рог, послышался стук копыт, голоса. Затем заскрипели и зазвенели цепи подъемного моста, ворота медленно отворились. Во двор въехали группа всадников. Впереди рядом с рослым немолодым мужчиной благородной осанки ехала Крижана. Лицо ее было бледным, глаза покраснели, как у кролика, а нос чуточку распух, Впрочем, держала она его гордо и надменно.

— Вовремя! — сказала Яра свирепо. — Лучше бы баба с пустыми ведрами дорогу перешла!

— Эта? — спросил Олег.

Через двор, пересекая дорогу к воротам, торопливо просеменила дворовая девка с пустыми ведрами на коромысле. За ней опрометью пронеслись две тощие черные кошки. Следом прошел священник.

Яра стиснула зубы. По лестнице, гремя подкованными сапогами, опрометью сбежал Томас. Он просиял, увидев Яру, но тут же увидел приближающихся всадников.

Мужчина первый слез с коня, подал руку Крижане. Она спрыгнула легко и грациозно, едва коснувшись его руки. Яра фыркнула, одним прыжком взлетела в седло.

Томас, видя, что она сейчас галопом ринется в ворота, а ее рыжую кобылку не догнать даже его белому жеребцу, заорал во весь голос:

— Стой!.. Стой!.. Мне нужно тебе сказать так много!

Яра надменно оглянулась.

— Мне много не надо.

Олег покосился на рыцаря, но тот не понял, протянул к ней руки.

— Что стряслось? Ну что я такого сделал?

Яра подобрала поводья, подбородок ее был гордо вскинут. Она смотрела мимо Томаса на ворота. Стражи, повинуясь ее требовательному взгляду, распахнули створки снова.

Крижана замедлила шаг, глядя то на женщину-воина, то на растерянного человека, не узнавая отважного рыцаря: башня Давида, стены Иерусалима, подвиги в сарацинских песках...

Томас закричал в отчаянии:

— Сэр калика!.. Помоги!.. Хоть демонов позови, но помоги!

— Демоны здесь не помогут.

— А кто?

— Никто. Даже твоя Пресвятая Дева.

— Сэр калика!..

— Она наверняка на ее стороне.

Томас ухватился за стремя, не отпуская Яру. Она угрожающе подняла хлыст. Он закричал:

— Погоди! Мне так много нужно тебе сказать!

— Мне много не надо, — повторила она настойчиво, как глухому.

Томас опять не понял, не отпускал ее стремя.

— Яра, — сказал он измученно, — я не могу без тебя... Я просто не понимал, ибо ты была рядом... Но с той минуты, как увидел, жил для тебя, все делал только для тебя. Я даже мыться стал чаще, когда сказала про тех разбойников! Когда я сказал, что беру тебя в Британию, потому что помогаешь нести Святой Грааль, я врал безбожно даже самому себе. О нем ли пекся? Только о том, чтобы ты была рядом! И грызся с тобой, придирался, потому что мучительно искал в тебе изъяны... и не мог найти. Сегодня я в родном замке, среди своих... но ощутил себя затерянным в ночи, потому что ты далеко... Уходя, ты забираешь мое сердце... и не так, как поют менестрели, а по-настоящему. Я умру, как только выедешь за ворота!

Она все еще гордо поднимала подбородок. Хриплым голосом попросила:

— Скажи... это... еще раз.

— Яра, — сказал он, чувствуя, как меняется мир, — я люблю тебя!