Стоунхендж

— Славный князь Доброслав... Ты многое уже понял, я вижу. Но нам троим пока что лучше не называть своих имен.

Томас важно кивнул, его глаза не отрывались от блюд, которые отрок перекладывал на его тарелку, а тарелка была размером с тазик.

— Мы в тяжелом квесте, ваше княжеское величество.

— За вами погоня? — поинтересовался князь.

— Засады чуть хуже... — ответил Олег.

Теперь на них смотрели оценивающе-уважительно. Олег слышал, как у некоторых скрипит в голове от старания понять, кто же они. Не все богатыри сходятся даже к киевскому двору, а уж здесь и вовсе не каждый бывает даже проездом, но слыхали и здесь о многих знатных, сильномогучих, непобедимых, великих силой и удалью. Многие дают странные обеты, но нет странного в том, когда гость не хочет называть своего имени.

Глава 6

Яра постоянно ощущала на себе тяжелый жаркий взгляд мрачного гостя, что сидел на противоположном от князя краю стола. Вокруг него держались его люди, видно сразу. Человек этот явно богат и знатен, лицо человека, привыкшего повелевать, но глаза осторожные, прицельные. Такой умеет и выслушать, чтобы твои же слова обратить против тебя.

Куда бы она ни поворачивалась, Яра чувствовала, как его черные глаза следят за нею пристально и неотступно. Улучив момент, тихо спросила калику:

— Кто это?

Тот даже не переспросил, ответил так, будто уже расспросил гостей, гридней и дворовых девок.

— Шахрай. Владетельный князь рода Рюриковичей. Его земли лежат западнее. Богат и знатен хоть убей, а еще у него несметные табуны, что-то еще... запамятовал. Приглянулся?

Она зябко передернула плечами.

— Еще бы. Я просто чувствую, как его глаза ползают по всему моему телу!

— Ну, — сказал калика разочарованно. — Удивила... Кто на тебя смотрит иначе? Я знаю и такого, чьи не только глаза, но и губы поползали бы...

Она проследила за его взглядом — калика смотрел на бравого рыцаря, ощутила, как горячая кровь бросилась в лицо, а по всему телу побежали сладкие мурашки, ноги ослабели, а в низу живота стало жарко, словно на солнцепеке.

Теперь перед Томасом стоял прибор из тонкого черненого серебра, массивные серебряные ножи с богато украшенными рукоятями, а на блюде истекал соком жареный поросенок, выкормленный на молоке и орехах, на блюдах поменьше зазывно пахла севрюга, нарезанная тонкими пахучими ломтями. В маленьких чашах желтело свежее масло, высились горки земляники, клубники, морошки, черной смородины.

Томас осторожно поинтересовался:

— Ваше княжеское преосвященство, а почему у многих на лице мелкие ямочки? У вас часто бывает оспа? Я видел однажды в Сарацинии...

Князь отмахнулся.

— Лет пять тому пришла мода есть вилками. Ну, вот этими рогульками. Ну, понятно, это ж не стрелой подбить гуся в полете! Редко кому удается с первого раза попадать в рот.

Томас удивлялся странным причудам. Ложки, вилки, щипцы... Все дурь и вредное излишество, если можно брать гусиную лапу руками!

— А чего не откажутся?

— Если бы князь принуждал, уже б за мечи схватились. Головы бы положили, но вилками есть не стали. А так — мода! Это страшнее всего. Всяк подчиняется, да еще и других спешит опередить.

По другую сторону Томаса быстро захмелевший старик, расплескивая хмельное вино, рассказывал громко:

— Это была битва битв! На нее съехались сильнейшие богатыри, а князья одевали одежду простых ратников и вставали в первые ряды, дабы добыть себе славу, а дружине — честь. Кощунники сложили бессмертные кощуны, где князья напущаше... э-э-э... белых кречетов на серых утиц, кречеты — это наши, а поганые утки — не наши, где вскормленные с конца копья и вспоенные, как кони, из шолома, рубили и крушили, добываше себе честь, а князю славу... ага, это я говорил. Кровь лилась ручьями, реки от пролитой крови вышли из берегов и затопили поля, нанеся немалый ущерб сельскому хозяйству! Это был пир мечей, на котором гостей поили красным вином и поили досыта!.. От рева боевых труб падали вороны на лету, а кони глохли, от топота дрожала земля, от конского ржанья лопались уши, от их навоза... гм... Яростно и доблестно сражались обе стороны, смерть в бою была сладостна и почетна, а бегство позорно и обло...

Его никто не слушал. Похоже, он рассказывал уже не раз, да и описание битвы напомнило Томасу схватки на равнинах Британии с такой точностью, словно это рассказывал дядя.

Он с каликой и Ярой еще насыщались как опоздавшие, а за столом уже пошли беседы. Князь провозгласил негромко, но все услышали:

— Что нового слышно с границ, с дальних застав богатырских?

— Бдят, батюшка!

— Неусыпную службу правят!

Князь поморщился.

— Это слова. А что было сделано? Кому отворот дали, кому рога сбили, кто бивни сложил на границе нашей?

Переглядывались, пихали друг друга. Наконец один из старых богатырей заговорил неспешно: