Stoykiy

— Я была сама по себе почти всю свою жизнь, Эрик. Я люблю тебя, но ты ранил меня, и сейчас я не хочу быть рядом с тобой. — Я не могу допустить, чтобы он был в моём пространстве, когда я пытаюсь подумать и разобраться в своей чёртовой жизни. Когда я пытаюсь понять, хочу ли я увидеть или встретиться с родителями, которые отказались от меня, когда я родилась.

Он понятия не имеет, каково это — не чувствовать себя желанной. Прожить всю свою жизнь так, чтобы никто не сказал тебе, что любит тебя, никогда не иметь стабильности, никогда не чувствовать себя в безопасности. Он был первым, кто предложил мне это, и мне потребовалось много времени, чтобы довериться ему. Трудно чувствовать себя уязвимой с кем-то.

— Ты не уйдёшь. Ты помнишь, что случилось в последний раз, когда я был настолько глуп, что позволил тебе уйти? Я дам тебе пространство, я дам тебе время, но я не позволю тебе уйти, так что ты можешь отменить своё такси внизу, потому что ты никуда не поедешь.

Я действительно люблю его. И мне нравится, что он так сильно заботится обо мне, что хочет, чтобы я осталась, хотя я кричала на него. Но я не понимаю, о чём он говорит.

— Я не вызывала такси. У тебя есть такая штука, которая называется «соседи», ты знаешь? Они тоже могут заказать такси.

Он в замешательстве качает головой, а потом его глаза расширяются.

— Что?

— Как бы я вызвала такси, Эрик? У тебя здесь нет телефона, а у меня нет сотового. Я пришла сюда, чтобы немного отдохнуть после потрясающих новостей, которые ты только что сообщил мне. Плюс, — продолжаю я, — вчера ты сделал мне предложение, и я увидела совершенно другую сторону твоей жизни, о которой понятия не имела. Извини меня за то, что я немного… встревожена и сбита с толку. А сейчас я собираюсь принять ванну. Одна.

Я поворачиваюсь на каблуках и направляюсь в ванную, когда слышу, как он выдыхает. Я действительно хочу побыть одна, поэтому я запираю за собой дверь и принимаю ванну, добавляя в горячую воду немного лавандовых шариков.

Раздевшись, я залезаю в ванну и напеваю себе под нос, и это расслабляет меня. В доме так тихо, что я слышу, как снаружи хлопает дверца машины. Я ожидаю, что Эрик поднимется сюда, но он этого не делает.

Зная, что у меня действительно есть время подумать, теперь, когда я успокоилась, я понимаю, почему он так сделал. Он сделал это из-за любви.

Тот факт, что у него есть связи или что-то в этом роде, чтобы иметь возможность найти моих родителей, немного безумен. С другой стороны, узнавать обо всей его другой жизни тоже чертовски безумно. Но это не значит, что, когда мы встретились, я рассказала ему всё о своём прошлом, так что с моей стороны несправедливо думать, что он должен был сразу выложить мне всё о себе.

Я погружаюсь под воду и задерживаю дыхание, позволяя звуку небытия наполнить мою голову, заглушая смятение и душевную боль из-за того, что я не могу изменить. Вода рябит вокруг меня, когда я выныриваю на поверхность, а от прохладного воздуха на моём лице по спине пробегает холодок.

Неохотно я встаю и выхожу из ванны, затем вытираюсь полотенцем. Когда я прихожу в спальню, чтобы надеть пижаму, я на самом деле удивлена, что Эрик меня не ждёт, но я благодарна ему за то, что он сдержал своё слово и дал мне пространство.

Вместо того, чтобы спуститься к нему, я просто выключаю свет и ложусь в постель. Измученная чрезмерными эмоциями, я засыпаю в ту же секунду, как моя голова касается мягкой подушки с эффектом памяти.

***

Я просыпаюсь от звука громкого удара и сажусь. Мои глаза привыкают к темноте, и я протягиваю руку, но обнаруживаю, что кровать пуста. Мой пульс неуклонно учащается, и когда шум раздаётся снова, я вскакиваю с кровати. Мои ноги немного подкашиваются, но мне удаётся добраться до закрытой двери и приоткрыть её. Звук повторяется, и я подпрыгиваю.

Не уверенная, что происходит и в порядке ли Эрик, я выскальзываю из комнаты в коридор и на цыпочках спускаюсь по лестнице. Стоя там, наклонив голову, как будто это поможет мне лучше слышать, я жду. Проходит примерно минута или около того, когда грохот раздаётся снова, и я пользуюсь этим звуком и прыгаю вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз.

Достигнув первого этажа, я останавливаюсь и привыкаю к более яркому свету здесь, внизу. Горит не так уж много света — просто отблеск от работающего телевизора в гостиной и свет от плиты. Эрик стоит перед раковиной, и как раз в тот момент, когда я собираюсь спросить, что он делает, я определяю источник шума.

Он выбрасывает бутылки в мусорное ведро. Я тихо сажусь на нижней ступеньке и жду. Теперь, когда я близко, я слышу, как он выливает жидкость в раковину. Он швыряет пустую бутылку, и я подпрыгиваю от грохота. Количество бутылок, которые у него всё ещё стоят в очереди, ожидая, когда их опорожнят, ошеломляет. Я думала, он избавился от спиртного, но, по-видимому, нет.