Первые изображения Троицы в «Ротшильдских песнопениях» традиционно антропоморфны. Однако потом с каждой миниатюрой художник все дальше отходит от привычного образа Троицы как Отца и Сына в человеческих обличиях с голубем (Святым Духом) между ними.
Уже на одной из первых иллюстраций Троица предстает в облике человека, держащего три Солнца, которые явно указывают на три ипостаси. Его лицо закрыто лучами, что напоминает о непознаваемости Бога. На другом листе божественный свет, показанный как огромное Солнце, загораживает всю верхнюю часть туловища Господа, оставляя видимым лишь конечности. По сути, Троицу заслоняет ее же нимб.
411 а, b. Ротшильдские песнопения. Нидерланды или Германия, XIII–XIV вв.
Иллюстратор «Ротшильдских песнопений», постепенно скрывая Троицу, пытается провести сознание визионера от простых, антропоморфных, символов Бога к осознанию того, что увидеть его невозможно.
Слева мы видим, как Троица, воплощенная в образе Иисуса с тремя Солнцами, окружающими его фигуру, будто бы заворачивает себя в покрывала. Бог не только защищает себя от профанного взгляда, но и дозволяет зрителю-«визионеру» видеть часть изображения, играя с ним в прятки.
Люди, изображенные внизу, прикасаются к покрывалу божества. Эта сцена либо отсылает к библейскому изречению о том, что даже край одежды Бога способен исцелить («Коснулась края одежды Его; и тотчас течение крови у ней остановилось» — Лк. 8:44), либо символизирует попытки познания Троицы.
На иллюстрации справа Троица в облике Христа полностью завернута в покрывало. Так иллюминатор, после череды Троиц из трех фигур, хотел показать, что божество едино и неделимо, и подписал изображение: «Господь Бог наш есть Господь единый» (Мк. 12:29).
Странный образ Христа в узелке из покрывал объясняется цитатой из Книги Иова, также помещенной на листе: «И говорил я: в гнезде моем скончаюсь, и дни мои будут многи, как песок» (29:18).
412 а, b, c. Ротшильдские песнопения. Нидерланды или Германия, XIII–XIV вв.