Страдание и его роль в культуре

Человек вообще всегда в безвыходном положении, он во всем виноват уже с момента рождения, точнее, даже с момента зачатия, а поэтому всегда должен страдать. Мы, отмечал А. Шопенгауэр вслед тысячам богословов, как дети греховных отцов уже греховными приходим в мир и наше существование бедственно и кончается смертью только потому, что мы обречены постоянно искупать грех. Это именно то, что в христианстве называется греховной природой человека. Поэтому жизнь человека есть постоянное искупление вины, а этот мир — место покаяния наподобие исправительных учреждений, о чем писали еще древние философы, а из христианских отцов церкви — Ориген. В христианстве наше существование понимается как следствие вины, проступка, греха[32].

Разумеется, никаких доказательств исконной, внутренне присущей виновности человека нет и не может быть. Взгляд на жизнь человека как на постоянное пребывание в исправительном учреждении крайне унизителен для него. Но если разделять эту точку зрения, то следует признать страдание вполне заслуженным совершенно независимо от того, совершал ли человек проступки или преступления. Более того, теряет смысл само понятие чувства вины, и без того довольно относительное, поскольку его могут внушить людям, которые никогда не нарушали духовных, нравственных и правовых запретов. Если страдать должны все, то каждый имеет право нарушать эти запреты.

Наличие в бессознательном чувств вины, стыда и страха заставляет человека все время страдать, многократно пытаться что-то сделать для искупления этих чувств. Вина напрямую связана с подавлением гнева, что можно видеть на примере отношений с богами: люди, которые испытывают по отношению к ним гнев, не могут в то же время не переживать из-за этого чувство вины. По наблюдениям Л. Лоуэна, подавление гнева подрывает в теле добрые чувства и приятные ощущения. Вместо них человек испытывает смутное беспокойство и ощущение того, что все идет не так, как надо. Наличие у человека чувства, что дела идут плохо или неправильно, — психологическая основа для возникновения у него чувства вины. Невозможно чувствовать себя в чем-то виноватым, если человек «внутри», в глубине своего Я ощущает себя хорошо. У многих людей, особенно депрессивно-мнительного и ригидного склада, ведущих отчужденный образ жизни, вера в Бога очень часто сопровождается непреходящим чувством вины.

Но нет, конечно, никакой изначальной виновности, вины: ни вины самого наличного бытия, ни вины просто потому, что человек живет, вступая с окружающими в самые разнообразные отношения. Вину человека обоснованно можно констатировать лишь в случае совершения им проступка, но он может испытывать это чувство, даже не допустив такого проступка, например, если субъект не уверен в моральной безупречности своего поведения, и оно вызывает у него сомнения, если его посещают мысли и желания, осуждаемые нравственностью, или если он по своему психологическому складу очень тревожен и склонен везде усматривать собственную вину. Некоторые люди, совершив тягчайшие преступления, не испытывают никакого чувства вины, они вообще не склонны ставить перед собой нравственные проблемы, в частности потому, что из-за этого разрушается их система самоприятия и самозащиты, даже в целом их самость, которая включает сознательный и бессознательный компоненты психической субстанции.

Будучи наказанными, они могут страдать, но не потому, что осознают свою вину, а потому, что наказаны. Наши тюрьмы наполнены как раз такими людьми.

Сказанное совсем не означает, что чувство вины не играет важной роли в формировании нравственности (в онтогенезе и филогенезе) и регуляции поведения людей. Однако Г. Маркузе полагал, что «материальный и интеллектуальный прогресс ослабил силу религии настолько, что она не может быть достаточным объяснением чувства вины. Агрессивность, повернутая против «Я», угрожает стать бессмысленной: индивид, лишенный возможности уединения и, следовательно, способности сопротивляться манипулированию, не обладает достаточным «мыслительным пространством», для того чтобы развить в себе противостояние своему чувству вины, чтобы жить с собственной совестью. Его «Я» сжалось до такой степени, что многообразные антагонистические процессы между «Оно», «Я» и «Сверх-Я» не могут развернуться в их классической форме. Тем не менее вина остается; нам кажется, что она становится качеством скорее целого, чем индивидов, — коллективной виной за подвластность казенной системе, которая расходует и сберегает материальные и человеческие ресурсы по своему усмотрению»[33].

Эти важные положения нуждаются в некоторых комментариях.

Во-первых, соглашаясь в принципе с тем, что материальный и интеллектуальный прогресс действительно ослабил силу религии, все-таки нужно отметить наличие даже в западном мире весьма значительный группы верующего населения. Чувство вины у них может детерминироваться их верой в Бога. Кроме того, не следует забывать, что это чувство изначально создано именно религиозными представлениями и поэтому несет на себе их печать.