— Ради всего святого, — прорычал я, пытаясь не представлять, как куча случайных фейри возбуждаются, думая обо мне и одновременно засовывая фаллоимитатор с рогом пегаса туда, где не светит солнце.
Я перевернул коробку и обнаружил приклеенную к боковой стороне записку, которая до сих пор не была открыта. Имя Тори было нацарапано на лицевой стороне, что заставило меня задуматься, знала ли она вообще, что эта вещь здесь — но кто мог проникнуть в ее комнату, чтобы оставить это для нее? Я сильно сомневался, что Джеральдина купила бы ей это.
Любопытство взяло верх, и я вскрыл записку, решив, что обвиню в этом Венеру, если Тори разозлится из-за этого, когда вернется.
Я должен был, блядь, знать.
За дверью раздался стук, и я выбросил набор секс-игрушек Дариуса из рук, словно он обжег меня, коробка упала на пол лицом вниз как раз в тот момент, когда дверь распахнулась, и Розали Оскура наполовину втащила Сета в комнату.
— Вот то, что ты искал, cucciolo sciocco
— Я должен бросить тебе вызов за это дерьмо, — рычал он, казалось, даже не замечая меня. — Я должен прийти за тобой, забрать твою стаю и сделать ее своей, и тогда им придется слушать все мои замечательные советы, и их не будут сдерживать твои изворотливые уловки.
Розали зарычала, ее глаза сверкнули серебром, когда она направилась к нему, и я вскочил на ноги, встав у нее на пути.
— Что происходит? — потребовал я.
Она застыла на месте, взгляд охотницы метнулся ко мне, словно она могла вцепиться мне в горло, но потом она расслабилась и пожала плечами, изображая невинность, обернутую грехом. Эта девушка была проблемой с большой буквы, и я начинал думать, что ни Сет, ни я не имеем ни малейшего представления о том, как с ней справиться, не говоря уже о том, чтобы разгадать ее дальнейшие действия.
— Твой мальчик решил пригласить себя на оргию, которой моя стая предается на пляже, — сказала она, проводя пальцем по пряди эбеновых волос, прислонившись к дверной раме.
— Он… что? — спросил я, мое горло сжалось при этом слове, и что-то острое кольнуло меня в груди.