Страдания и Звёздный свет

Нет. Черт возьми, нет. Я не для того проделала такой долгий путь, чтобы умереть здесь, в этом лесу. Я не для того все это делала, чтобы упасть на первом же серьезном препятствии.

Я перевернулась на спину, с губ сорвался крик, который я сменила целым рядом проклятий, и я начала тащиться к флакону по грязи, едва контролируя свое тело.

Мои руки полностью отказали, хотя это не имело никакого значения для абсолютной агонии, проходящей через мою сломанную руку, пока я волочила ее по грязи, устремив взгляд на маленький флакончик. Я почти контролировала правую ногу и пресс. Идеально.

Я приближалась к флакону с противоядием Василиска, неровные, медленные удары моего сердца отдавались в каждом дюйме моего тела, а зрение плыло, и я яростно моргала, чтобы прояснить его.

Еще немного. Несколько дюймов.

Моя шея сдалась раньше, чем я успела сделать это, мое лицо погрузилось в грязь, а рот наполнился землей, которую я яростно выплюнула.

Не таким образом. Я не собиралась умирать здесь, посреди гребаного нигде, не имея ничего, чтобы похвастаться всем, в чем я поклялась звездам. Я должна была отомстить и сдержать обещание, данное любимому мужчине. Я отказалась от судьбы, которая звала меня по имени, и уперлась пальцами ног в грязь, толкая себя вперед еще немного.

Тигриный глаз в моем боку горел так жарко, что боль от него почти превосходила боль в руке, а дух, которого я привязала к нему, пронзительно кричал, поскольку надвигалась моя смерть. Это не было бессмертием. Оно не имело реальной власти над жизнью и смертью. Это была всего лишь нога, зажатая в двери, держащая ее открытой настолько, чтобы я смогла проскользнуть обратно, если на мгновение ока окажусь по другую сторону. Но теперь дверь давила на эту ногу, и душа в испуге застонала, когда давление усилилось до предела. Она должна была сломаться, проиграть.

Мои глаза закрылись без моего разрешения, и я потерялась в пустоте пространства между слишком медленными ударами сердца. Проходили секунды, пока я висела там, оттягивая время, пока этот толчок не напомнил мне, что я еще не закончила. И покалывание в ладони, казалось, побуждало меня вернуться к цели.

Я уперлась пальцами ног в грязь, потом сдвинулась еще на дюйм вперед, и прохладное стекло флакона наконец-то прижалось к моим губам.

Я не раздумывала, не колебалась, просто взяла этого ублюдка в зубы и прикусила стекло достаточно сильно, чтобы разбить его.

Противоядие волной хлынуло на язык, осколки стекла резали губы и язык, прежде чем я выплюнула их.

Я подумала, не опоздала ли я: огонь в этом кристалле пылал все жарче, мой бок превратился в ад, который стремился поглотить меня.

Привязанная к нему душа закричала, когда ее внезапно выдернуло за дверь, и я мельком увидела золотистые глаза, глядящие на меня из темноты внутри разлома, прежде чем он захлопнулся перед моим лицом, и меня отбросило в сторону, вернуло в агонию моего тела и бросило на спину.

Противоядие преодолело яд, убивавший меня, и я глубоко вдохнула, быстро возвращая себе способность пользоваться своим телом, все симптомы быстро исчезали. Спасибо, Розали.

Я взяла сломанную руку в свою здоровую руку и стиснула зубы от боли, исцеляя ее, зеленый свет разливался вокруг меня, сначала вправляя кость, а затем заживляя вырезанную плоть, на которой было написано имя Дариуса. Я была рада этому — я могла бы сделать татуировку, чтобы выразить свою любовь к нему, но мне не нужен был какой-то ужасный шрам, чтобы заклеймить себя как его собственность.

Тигриный глаз упал в грязь рядом со мной, когда я исцелилась, мое тело вытолкнуло бесполезный кристалл из моей кожи, и я тяжело облегченно вздохнула, впервые за несколько дней почувствовав себя лишенной боли.

— Отлично сработано, — пробормотала я про себя, удивляясь, как вообще кому-то могло прийти в голову, что прийти в это место — хорошая идея. Но по мере того, как я поднималась на ноги, становилось ясно, что за долгие годы многие фейри нашли выход.

Я смахнула грязь с одежды, встала и повернула шею, чтобы посмотреть на огромные деревья, которые составляли Проклятый Лес. Сами деревья были чудовищны, их жутко белая кора резко контрастировала с чернотой листвы. Сок стекал по стволам некоторых из них, цвет его был одинаково темным и напоминал следы крови или, возможно, слез, прокладывающие себе путь по дереву.

Ни один лист не падал на землю, и почва, на которой я стояла, была бесплодной, пустой, на ней не пробивалось ни единого сорняка. Деревья даже не казались живыми, и ни одна птица не шевелилась в их ветвях. Это место было чем-то за рамками жизни и смерти, чем-то злым и вредоносным.

Тишина.

Бесконечная, безнадежная тишина окружала меня со всех сторон.

Тишина здесь была вечной, за пределами той неподвижности, которая овладевает лесом, когда приближается хищник, за пределами призрачного небытия, которое появляется в самую черную ночь. Эта тишина была настолько глубокой, что заставила меня усомниться в собственных чувствах, хотя я не осмеливалась издать еще один звук, чтобы нарушить ее и проверить их.