Страдать, чтобы простить

Рывком открыв дверь, я застыл на пороге темной, похожей на пещеру комнаты и огляделся по сторонам. Комната была именно такой, какой я оставил ее. С разобранными коробками.

На кровати лежал смокинг, а рядом записка:

Надень меня и выходи во двор.

Я глупо ухмыльнулся.

Я сидела на качелях и ждала, когда он наконец выйдет из дому. Над моей головой в ветвях дуба сияли похожие на светлячков крохотные лампочки. Завораживающее зрелище. Именно так, как я и хотела.

Я улыбнулась красавцу в элегантном смокинге. Его золотисто-каштановые волосы были аккуратно зачесаны набок, на лице играла лучезарная улыбка, и от этой улыбки у меня в животе начинали порхать бабочки.

– Привет, – сказал он, его глаза лучились теплом.

– Привет, – раскачавшись на качелях, отозвалась я.

Я задохнулся, увидев ее на качелях в розовом платье без бретелек, подол широкой юбки развевался вокруг ног. Короткие каштановые волосы обрамляли ее потрясающее лицо, огоньки в ветвях дуба мягко подсвечивали персиковую кожу. Сидевшая на качелях незнакомка буквально заворожила меня.

– Один парень однажды сказал, что девушке надо дать время подготовиться к такому, – сказала Эмма. – Думаю, мы ждали достаточно долго. Эван Мэтьюс, ты пойдешь со мной на выпускной бал?

Я рассмеялся, внезапно до моего слуха донеслись звуки музыки возле бассейна.

– Да, Эмма. Я пойду с тобой на выпускной бал.

Она спрыгнула с качелей и оперлась о мою руку. Я обнял ее, уткнувшись носом в ее волосы. После событий этого лета мне было просто необходимо держать ее в объятиях. А ей – знать, что я по-прежнему принадлежу только ей. Мы замерли, прильнув друг к другу, она положила голову на мое плечо.

Я заглянул в ее сияющее лицо.

– Твоя работа? – спросил я, кивнув в сторону дерева.

– Нет, – звонко рассмеялась она. – Пригласила специально обученных людей. Сама я непременно сломала бы себе шею. Но я все спланировала. Ты удивлен?

– Очень, – рассмеялся я и собрался было ее поцеловать, но она уже распахнула калитку.

Я заметил на воде отблески огней и удивленно повернул голову.

– Вот видишь? Здесь, оказывается, есть бассейн.

В бассейне плавали зажженные свечи, патио освещали разноцветные китайские фонарики – именно такие, по словам Эммы, отец обычно развешивал на заднем дворе в день ее рождения.

– Ух ты! – Я открыл рот от изумления. – Эмма, это что-то потрясающее.

– Знаю. Сама себе удивляюсь. Хорошая работа.

Эван рассмеялся, обнял за талию и привлек к себе. Едва касаясь моих губ, он нежно поцеловал меня – его поцелуй был похож на дуновение шаловливого ветерка. Я зажмурилась от удовольствия и осталась стоять с закрытыми глазами.

– Дыши, Эмма. Дыши, – сказал он, и его слова утонули в шепоте листьев.

Я открыла глаза и полной грудью вдохнула прохладный воздух. Эван положил руку мне на талию, и мы медленно закружились под звуки томного женского голоса.

– Спасибо тебе за все. – Он ласково чмокнул меня в висок. – Я счастлив провести с тобой вдвоем последний вечер в этом доме.

– Последний вечер? – удивленно вскинула она голову. – Почему сегодняшний вечер должен быть последним?