Стракен (ЛП)

В ином, более мрачном мире, в более мощной и охраняемой Крепости, в месте и времени, где жизнь измерялась толщиной сухожилий и оков, а долговечность надежды была такой же эфемерной, как туман, еще одна попытка побега висела на волоске.

Грайанна Омсфорд неподвижно лежала на полу своей камеры, как истерзанное, сломленное существо, прислушиваясь к звукам приближающегося тяжелого дыхания гоблина. Стражник, которого он пришел сменить, был мертв, а на его месте примерно в десяти футах от двери ее камеры в плаще и капюшоне сидел Века Дарт. Ее горе–спаситель и то самое существо в этом треклятом мире, которое проявило хоть какое–то сострадание к ней, он также был предателем и лжецом таких чудовищных масштабов, что для нее было совершенно невозможно понять его намерения от одного мгновения до другого.

Грайанна Омсфорд. Ард Рис Третьего ордена друидов, опустилась на дно жизни, где доверие к предателям и лжецам было самым лучшим, на что она могла надеяться. Как она могла оказаться на таком краю до сих пор было загадкой, хотя она знала личности тех, кто в этом был повинен. Она также понимала, что было поставлено на кон, и именно это направило ее здравомыслие и изобретательность непосредственно на то, чтобы выбраться из этого подземелья и найти дорогу обратно в ее собственный мир.

Но как только гоблин заметит плохо замаскированного Веку Дарта — а он заметит, в этом нет никаких сомнений, — поднимется тревога и ее последняя надежда сбежать отсюда угаснет. Она не могла позволить этому случиться. Какими бы ни были ее опасения насчет болотного улка, несмотря на его сомнительную верность, он оставался ее единственным шансом. Ее надежды уменьшились до игры на переменчивом характере существа, которого она едва понимала. Но и этого должно быть достаточно. Веки Дарта должно быть достаточно.

Она пошевелилась, намеренно привлекая внимание гоблина. Он повернулся в ее сторону, услышав звуки ее движений, ее всхлипывания, внезапные вздохи, наблюдая за ее попытками подняться с пола, на котором она пролежала почти три дня. Он что–то проворчал, взявшись за решетку камеры и наклонившись вперед, чтобы лучше рассмотреть. Она была развлечением, которое могло забавлять его долгие часы, лежащие впереди, вызывая дразнящее любопытство, от которого получаешь удовольствие. Она увидела все это в глазах гоблина. Она смогла прочитать это в выражении его лица.

Потом позади корявой фигуры промелькнула тень, быстрая, как дым на ветру, и гоблин резко выдохнул, прижавшись к решетке, когда из его глотки появилось лезвие кинжала. Века Дарт удерживал гоблина на месте, пока тот не стал безвольным, затем уронил его на пол подземелья и отшвырнул тело в сторону.

— Они все такие же, — прошипел болотный улк. Она заметила в его глазах то, чего раньше не видела, и не была уверена, что хотела бы увидеть это снова.

Она поднялась с пола и проковыляла к двери камеры. Во рту было сухо, а голова раскалывалась. Ее зрение было размытым из–за того, что она слишком долго находилась без еды и воды и почти не спала. Ее по–прежнему одолевали воспоминания о фуриях, она все еще стремилась стать одной из них, чтобы мяукать, плеваться и рычать. Она старалась с этим бороться, но это было очень изнурительно.

— Открой дверь, Века Дарт, — крикнула она ему. — Выпусти меня! Скорее!

Она не хотела, чтобы ее слова прозвучали так резко, не желала показывать свое отчаяние. Однако необходимость освободиться пересилила все, и правда выскользнула до того, как она смогла ее удержать. Она сделает все, что угодно, чтобы сбежать. Она отдаст все, чтобы как можно дальше оказаться от того ужаса, который она пережила будучи пленницей Стракена—Владыки.

Однако вместо того, чтоб открыть дверь, Века Дарт жестко посмотрел на нее каким–то неопределенным взглядом своих желтых глаз.

— Чего ты ждешь? — резко произнесла она. — У тебя есть способ освободить меня или нет? Наш уговор все еще в силе? Ты будешь его соблюдать, как обещал?

— Наш договор еще не заключен, — прорычал он. Он полез в свой карман и извлек железный ключ, держа его так, чтобы она увидела. — Моя часть договора здесь — ключ от двери твоей камеры. Я также могу снять заколдованный воротник. А какова твоя часть договора? Что я получу от тебя?

— Прощение? Оно уже у тебя есть. Я же сказала тебе, что, рассказав мне правду, ты получил мой прощение. Я не хочу тебе мстить. Я не причиню тебе вреда, когда стану свободна. У тебя есть мое слово!

Его странное, иссохшее лицо скрючилось еще сильнее, а желтые глаза заблестели:

— Твое прощение являлось платой за мою правду. Тот уговор выполнен. А этот договор новый, Грайанна из тюрьмы Стракена—Владыки. Если я освобожу тебя — из этой камеры и от этого ошейника, — то взамен ты должна дать мне то, что мне нужно.