Страх

Словом, первые два дня мы наслаждались. Это было лучше всякого курорта. Зато потом мы хлебнули горя. Глушь пошла такая, что каждый километр стоил нам больших усилий и большого времени. Приходилось пробираться через лесную чащу. В каких-то приключенческих романах я читал, что в тропиках бывают такие леса, где приходится ножами прорубаться сквозь гущу кустарников и лиан, но я никогда не думал, что то же самое бывает на севере. Деревья словно хватали нас за рюкзаки или просто за одежду. И правда же, иногда казалось, что они живые, эти чертовы деревья. Да, живые и враждебные нам, не хотят нас пускать в заповедные свои места. А сколько неприятностей доставляло нам глуховское ружье! У Глухова была двустволка. Он с нею охотился уже пять лет и мог без конца расхваливать удивительные ее качества. Деревья хватали то за приклад, то за ствол, да так хватали, что выпутать двустволку было дело нешуточное. У Глухова пот с лица стекал струйками, и хотя человек он был очень спокойный, но и он не обошелся без крепких слов.

Глухов сказал, что есть дорога, которая ведет туда, куда нам надо. Не шоссе, конечно, а узкий проселок, но пройти по нему, во всяком случае, можно без затруднений и даже на лошадке можно проехать. Беда была, однако, в том, что мы должны были пройти точно по намеченному маршруту. Совсем не всегда земля хранит свои сокровища вблизи от проезжих дорог.

В чаще этой даже привал нельзя было устроить. Там и до земли не доберешься. Лежат огромнейшие стволы упавших деревьев. Они обросли мохом, а внутри превратились в труху. На такое дерево встанешь и проваливаешься по пояс. А по ним приходится идти почти все время. Представляете, сколько силы стоит каждый шаг!

Еле живые, к вечеру добрались мы до небольшого озерка. Деревья чуть-чуть отступали от берега. На самом берегу мы разложили костер и поставили палатку. Как мы ни устали, а все-таки залезать в палатку не хотелось. Красота была просто необыкновенная. Вероятно, в таких местах неведомые гении сочиняли сказки. Сама природа подсказывает здесь образы загадочные и фантастические. Я ничуть бы не удивился, если бы из лесу вышел волк и заговорил человеческим голосом или сидящая на берегу лягушка оказалась заколдованной царевной.

Разговаривать не хотелось. Мы выкупались, хотя вода была очень холодная, обогрелись у костра и долго молча сидели на берегу.

Потом Глухов сказал:

— Вот иной раз замучаешься, устанешь и все проклянешь. Почему, думаешь, не сижу я в институте в удобном кресле, за хорошим письменным столом. А потом попадешь вот в такое место и думаешь: «Нет, правильно я живу, хорошо живу».

Здесь в лесу Алексей Иванович был совсем не тем человеком, которого я знал по институту. Я знал авторитетного, эрудированного ученого, суховатого, всегда идеально выбритого, подтянутого, всегда в свежей рубашке. Он, казалось, неотделим от институтских кабинетов и аудиторий, от тихого шелеста страниц и горьковатого запаха старых книг институтской библиотеки.

Здесь передо мной был энергичный путешественник, хорошо умеющий разжигать костры, готовить пищу, разбивать палатки и укладывать рюкзак, неутомимый пешеход, знаток птиц и животных. Он казался неотделимым от леса, от высоких сапог, от простой и грубой одежды, от короткой бороды, от загара.

Трудно было представить себе, что он может носить до блеска начищенные ботинки, душиться «Шипром», просиживать долгие часы в библиотеке, уверенно и корректно выступать на ученых советах, небрежным жестом останавливать на улицах такси.

Утром встали мы рано, подбросили хворосту в костер, сварили кулеш, плотно поели и отправились дальше. Второй день был не легче первого. Деревья словно сговорились нас не пускать. На какие только хитрости они не шли! Пробуешь ногой ствол — как будто крепок, а станешь на него и проваливаешься. Ветки, словно нарочно, таились, а потом неожиданно нас хватали.

К обеду мы замучились. Сговорились пообедать, когда выйдем к речке — по карте она была недалеко, но на карте, к сожалению, не указано, насколько удлиняется путь, когда продираешься сквозь такую чащу. Мы уже решили, что топографы напутали и никакой речки тут нет. Но топографы оказались людьми добросовестными. Когда мы совсем потеряли надежду — речка вдруг появилась. Облегчение вышло небольшое, но мы и за то были благодарны. Все-таки теперь можно было идти по воде вдоль берега. Сапоги у нас воду не пропускали. Вообще-то по воде идти трудно, но после чащи нам казалось, что мы просто прогуливаемся.

Речушка была маленькая, от берега до берега метра три, и неглубокая. Дно все время было видно. Видимо, что-то мы напутали с картой. Вышли ниже по течению, чем предполагали, потому что деревенька показалась раньше, чем должна была показаться по нашим расчетам.

Она стояла при впадении речки в озеро, маленькая деревенька, всего домов восемь. Несколько лодок на берегу, сети. Тихо здесь было, как в лесу, даже тише. В лесу ветер шумит в листве, птицы кричат, а тут казалось, что ты оглох. Собрались мы проситься на ночлег, но Глухов запротестовал.