Страх

– Она чертовски сильная, – сказал он, вздохнув и посмотрев на здания напротив. – Опять встанет и продолжит свой путь.

– Не сомневаюсь в этом ни секунды.

– Вы ничего о ней не знаете, как же вы можете в чем-то не сомневаться?

Николя устало снял очки. Борис посмотрел ему прямо в глаза:

– Вы ни за что не должны были впутывать ее в свои дела.

– Что сделано, то сделано. Поверьте, я об этом сожалею. Но Камиль следовала собственным путем. И ни вы, ни я не смогли бы заставить ее отклониться от своей траектории.

– Во всяком случае, я никогда бы не послал ее на верную смерть.

– Вы не были на моем месте.

Борис надел темные очки и добавил:

– Не слишком задерживайтесь тут, капитан. Потому что наши дороги могут пересечься не только перед этой больницей.

Он повернулся и зашагал прочь. Николя уже не знал ни что думать, ни что делать. С этим Борисом и требовавшими объяснений родителями Камиль, с которыми он уже встречался несколько раз за последнее время. Ближайшие дни, которые ему предстояло пережить, обещали стать весьма непростыми.

Через несколько минут, заметив две знакомые физиономии, капитан погасил свой окурок, бросил его в урну и устремился им навстречу. Франк ковылял на костылях, а Люси несла огромный букет.

– Сюда! – крикнул он, подбегая к ним.

Они поздоровались, обменявшись поцелуями. Люси дружески похлопала его по спине.

– Вы не обязаны были тащиться в такую даль, – сказал Николя.

– Нам было по пути – мы заодно отвезли в Лилль мою мать, – откликнулась Люси. – Она, конечно, несокрушима и не знает усталости, но за эту неделю близнецы и ее доконали. Совершенно умоталась.

– Зато справилась с ними – просто блеск! – добавил Франк.

Николя кивнул на ногу Шарко:

– А это что у тебя?

– Знатный вывих колена, но выживу. А как там Камиль?

– Три дня в реанимации, интенсивный уход, большая часть времени на морфине. Она только-только начинает приходить в себя. Пересадка прошла блестяще.

Шарко с улыбкой похлопал его по плечу:

– Превосходная новость.

– Да, но стоит быть осторожнее. Операция была крайне тяжелой, к тому же всегда возможно внезапное отторжение, а это проблема. Да и выздоровление будет долгим.

– Камиль – боец, – сказала Люси. – Она выкарабкается.

– Я знаю.

– И все-таки… надо же, какая история!

Они медленно шли ко входу в больницу. Шарко все ворчал, ковыляя на своих костылях; по его словам, уж лучше менять подгузники, чем передвигаться на этой гадости. Николя внезапно остановился, достал сигарету из пачки, поколебался, потом запихнул ее обратно.

– Что собираешься делать? – спросил Шарко.

Николя сунул руки в карманы:

– Хочу немного проветриться. Попытаюсь заняться ею, даже если это будет непросто…

– Дело в этом Борисе, да?

– Среди прочего. Да к тому же у меня мало надежды… на будущее в конторе. Боюсь, скоро мне на задницу свалится Генеральная инспекция служб с Ламордье в придачу.

– Не беспокойся, – сказал Шарко. – У меня есть кое-какие связи, и они будут посильнее власти Ламордье. Я знаю, куда надо нажать, чтобы прикрыть тебя. Ты хороший полицейский, Николя. Ты пошел до конца ради того, во что верил, и остался верен своим убеждениям. Это самое главное. Остальное всего лишь… детали. В твоем возрасте я бы действовал точно так же.

– И к тому же ты довел расследование до конца, что позволило ликвидировать солидную преступную сеть, – добавила Люси. – А этого никто не сможет у тебя отнять.

Взгляд Белланже уткнулся в большие белые буквы, составлявших слово «Кардиология» над входом.

– Есть еще кое-что, последнее, о чем я должен поговорить с вами. По поводу того, что Харон сказал мне перед смертью.

Он кивнул на скамью:

– Присядь на пару секунд, Франк, похоже, тебе смертельно надоели эти подпорки.

Шарко со вздохом облегчения опустился на скамью и поставил свои алюминиевые придатки между ног. Люси осталась стоять. Николя устроился рядом со своим лейтенантом.

– Как раз перед тем, как пустить себе пулю в висок, Харон заговорил о России… Он в курсе тех открытий, которые вы там сделали в прошлом году. Однако никаких утечек информации не было.

Люси и Франк потеряли дар речи.

– Он еще добавил, что их с Кальдероном кто-то оценивал, что они были всего лишь электронами, которые приближались к ядру, но так по-настоящему его и не достигли.

– У тебя есть какие-нибудь догадки, что все это значит? – спросил Шарко.

– Не очень-то. Но ты же сам пересказывал мне, что говорил Луазо Фулону на острове Ре. Помнишь? История с тремя кругами и людьми, которые постепенно спускаются вниз согласно своему уровню извращенности и ума.

– Да, помню. Фулон, по его словам, достиг всего лишь третьего круга, самого внешнего.

– Наверное, Луазо с Прадье тоже. К этому кругу относятся наиболее очевидные из злокозненных существ, наиболее… выразительные.

– Серийные убийцы?

– Например. Эти твари действуют вполне независимо друг от друга, их нельзя направлять. Хотя Луазо и Прадье направляли. Луазо до своей встречи с Хароном не был палачом, он был извращенцем, конечно, но к действиям не перешел. Именно Харон помог ему перейти на другую ступень, как сделал это с Прадье. Харон и Кальдерон были рангом повыше…