Страх

– Смерть мозга всегда довольно сложно осознать, потому что вот перед вами человек, у которого нет никаких положительных признаков смерти: он все еще теплый, его грудь поднимается в ритме, заданном аппаратом искусственного дыхания. Скажем так, новейшие способы реанимации создали двусмысленную ситуацию: в пациенте, который таковым уже не является, поскольку мертв, продолжают жить его органы…

Он взял мятный леденец и предложил жандармам. Угостилась только Камиль.

– В общем, благодаря смерти мозга Блие и стал идеальным кандидатом на донорство органов, – продолжил патологоанатом. – Хотя по этой же причине многие близкие весьма часто отказывают в изъятии. Представьте себе родителей, которые видят своего мертвого сына, погибшего, например, в автокатастрофе, но чье сердце все еще бьется, цвет лица у него розовый, и он все еще теплый, если провести рукой по его лбу. Он кажется им всего лишь спящим. Можно убеждать их как угодно, они продолжают надеяться, что сын проснется.

Камиль подумала об анонимном сердце в своей груди, которое, даже будучи больным, позволяло ей жить и о прежнем владельце которого она ничего не знала. Неужели родители, стоя перед телом своей умершей дочери, сказали: «Да, отдайте кому-нибудь сердце нашего ребенка»? Как прошел этот ужасный момент, когда они поняли, что любимое существо ушло навсегда и они его уже никогда не увидят, но что его сердце продолжит биться в груди какого-то безвестного человека?

– Надо заметить, что удушение вообще ведет к уменьшению содержания кислорода в тканях мозга, – продолжал судмедэксперт, – то есть из-за сдавливания шеи в мозг перестает поступать насыщенная кислородом кровь, отчего он очень быстро повреждается, в то время как остальное тело продолжает прекрасно функционировать. Иногда повешенных успевают спасти, но из-за повреждения мозга они остаются инвалидами на всю жизнь. Чаще всего они погибают, но бывает и так, что, несмотря на смерть мозга, удается поддерживать функционирование других органов – как это и случилось с Людовиком Блие.

Камиль слушала молча, посасывая свой леденец. Ей были известны все эти речи вокруг смерти. О трудности провести границу, об обратимых комах, о длинных туннелях со светом в конце, которые кое-кто, по их утверждениям, видел. Она тоже в некотором смысле побывала мертвой. В ходе тяжелой хирургической операции ее сердце остановилось, организм остыл, кровь выпустили из тела – это называется экстракорпоральное кровообращение, – но мозг продолжал функционировать, и сознание достигло мрака как раз на границе с пресловутым туннелем. Наполовину мертвая, наполовину живая, балансируя на грани между двумя мирами, она в какой-то момент оказалась вообще без сердца. В течение нескольких минут у нее уже не было ее старого сердца и еще не было нового. Ситуация, которая неизбежно меняет приоритеты и восприятие мира.

Сувийон продолжил свои объяснения:

– Ну и чтобы уж ничего от вас не скрывать – это мне всегда звонят насчет повешенных, потому что я обладаю компетенцией в правовых вопросах, касающихся здравоохранения, и помимо своей работы судмедэкспертом сотрудничаю также с координационным центром трансплантологии Лилля. Меня всегда вызывают, когда случаются насильственные смерти, которые могут привести к донорству органов. Скончавшиеся от повешения или от пули – не те кандидаты, которыми стоит пренебрегать, потому что они дают больше двенадцати процентов доноров. Вся цепочка имеющих отношение к посмертной судьбе тел, включая судмедэкспертов, весьма небезразлична к донорству органов.

Камиль с любопытством слушала все, что он говорит о донорстве. Ей нечего было делать в этих стенах, и все-таки она здесь. Может, это еще один знак судьбы? Может, она следует незримым путем, который направит ее к ответам? Это было так волнующе.

Малые проценты, – подумала она. – Опять случайности, совпадения, которые преследуют меня с раннего детства…

Врач снова заглянул в компьютер и запустил программу, которую молодая женщина знала слишком хорошо: «Кристалл». Она наклонилась к экрану, но Сувийон успел набрать свой логин и пароль раньше, чем она смогла их увидеть.

– У вас есть доступ к программе координации трансплантаций? – удивилась она. – Здесь, в Институте судебной медицины?

– Да, есть, потому что я тесно сотрудничаю с Национальным биомедицинским агентством, которое базируется в районе Ла-Плен Сен-Дени. Но ограниченный, потому что я могу получать информацию только о тех донорах, с которыми сам имел дело. Куда уходят органы и кто их получает, мне неизвестно… Это очень закрытая и анонимная информация. Сплошные штрихкоды.

«Нет ничего нового под солнцем, – подумала Камиль. – Войдя в программу, Сувийон выбирает несколько критериев поиска и затем кликает на имя Людовика Блие. Открывается сводный документ с медицинскими терминами и номерами».