Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Мэри Черчилль дает более тонкий анализ натуры своего брата, отмечая, что «по мере развития его личности в ней проявлялись черты характера и отношения к жизни, слишком отличные от материнских»[326]. Мэри считала, что Рандольфу «явно требовалась отцовская рука, но основная задача по его воспитанию почти целиком ложилась на плечи Клементины, так что они с самого его раннего детства были на ножах».

Он был криклив, ему не хватало такта, он слишком много пил, он жил не по средствам (ему вечно не хватало армейского жалованья и зарплаты корреспондента газеты Evening Standard, принадлежавшей Бивербруку), к тому же он поразительно слабо играл в азартные игры. Той весной Черчилль сам с трудом сводил концы с концами, но это не помешало Рандольфу просить отца помочь ему заплатить долги. Отец не отказал. «Ты обещал оплатить мои счета на сумму 100 фунтов (более шести тысяч долларов на нынешние деньги), очень щедро с твоей стороны, – написал ему Рандольф 2 июня. – Искренне надеюсь, что это не слишком хлопотно для тебя. Прилагаю два наиболее срочных счета»[327].

Что касается семейного будущего пары, то тут большее беспокойство вызывало отношение Рандольфа к женщинам и сексу. Для него супружеская верность была понятием достаточно условным. Он обожал сексуальные завоевания, и ему было все равно, замужем ли его жертва. Он вовсю пользовался сомнительным вековым обычаем, когда хозяева сельских домов устраивали своих гостей так, чтобы облегчить им амурные похождения. Однажды Рандольф похвастался, что частенько входит к женщинам без приглашения – вдруг они его ждут? Он поведал это своей подруге, которая сардонически заметила: «Должно быть, тебя частенько выставляют вон».

Он со смехом отозвался:

– О да. А частенько и оставляют, чтобы потрахаться[328].

С самого начала Рандольф показал, что он отнюдь не идеальный муж. Хотя он не без успеха создавал образ человека энергичного, напористого и обаятельного, ему было свойственно и занудство. Во время их медового месяца он, лежа с Памелой ночью в постели, читал ей «Историю упадка и разрушения Римской империи» Эдварда Гиббона. Он зачитывал пространные пассажи и время от времени осведомлялся у Памелы (словно это была постоянно отвлекающаяся ученица, а не молодая жена, разделяющая с ним ложе): «Ты слушаешь?» «Да», – отвечала она.

Но ему хотелось доказательств: «А какое предложение я только что прочел?»[329]

Правда, на какое-то время все это заслонил тот факт, что Памела забеременела (сейчас она была уже на седьмом месяце). Это вселяло немалую уверенность: посреди мирового пожара явилось свидетельство, что более важные жизненные ритмы никуда не делись и что впереди лежит какое-никакое будущее, пусть даже сегодня перспективы туманны. Если все будет хорошо (если Гитлер не вторгнется в Британию, если в окна не проникнет отравляющий газ, если немецкая бомба не уничтожит все окрестности), ребенок появится в октябре. Памела называла эмбрион своим Оладушком.

После обеда (с новыми порциями вина и шампанского) Колвилл отправился на прогулку вместе с Мэри и ее подругой Джуди Монтегю, также гостившей здесь. Но им тут же напомнили, что при всей буколичности и очаровательности этого имения все же идет война и Чекерс находится под серьезной охраной. Троицу вдруг «самым пугающим образом задержали грозные часовые», пишет Колвилл[330]. Хорошо еще, что они знали сегодняшний пароль – «Тофрек» (видимо, это была отсылка к известной битве XIX века в Судане[331]).

Позже, связавшись с лондонской штаб-квартирой министерства авиации, чтобы выяснить подробности о немецких авианалетах этой ночи, Колвилл узнал: только что поступило сообщение – большую группировку вражеских самолетов заметили совсем рядом с Чекерсом. Колвилл передал эту весть Черчиллю, который отозвался так: «Ставлю мартышку против мышеловки, что по дому они не попадут».

Возбужденный перспективой реальных действий, Черчилль выскочил из здания резиденции. Пробегая мимо часового, он крикнул: «Свои! Тофрек! Премьер-министр!» Страж раскрыл рот от неожиданности.

Колвилл и генерал Пейджет, начальник Генерального штаба британских войск в метрополии, неторопливо следовали за ним. Пейджет, забавляясь происходящим, отметил: «Как он замечательно умеет всех взбодрить».