Страх и ненависть в Лас-Вегасе

– Да, конечно, – он переключился на свой обычный тон портье. – Я подумал, что вам надо сказать … потому что вы, я знаю, приехали на съезд полиции … у женщины, которая оставила вам сообщение, был очень расстроенный голос.

Он замолк, но я ничего не ответил.

– Я подумал, что вам следует об этом знать, – наконец сказал он.

– Что ты ей сказал?

– Ничего. Ничего не сказал, мистер Дьюк. Я просто принял сообщение.

Он замолчал.

– Но с ней было очень трудно разговаривать. Она … в общем… очень сильно расстроена. По-моему, она плакала.

– Плакала? – от мескалина мой мозг переклинило. Я не мог думать. – Почему она плакала?

– Ну … а … она не сказала, мистер Дьюк. Но поскольку мне известен род вашей деятельности, я подумал …

– Понятно, – выпалил я. – Слушайте, если она позвонит еще раз, будьте с ней помягче. Мы проводим исследование. Мы внимательно за ней наблюдаем.

Я почувствовал, как снова закрутились шестеренки в голове, слова находились сами собой.

– Она, разумеется, совершенно безобидна … никаких неприятностей не будет … Она находится под действием настойки опия, это контролируемый эксперимент, но я подозреваю, что нам понадобится ваше содействие.

– Конечно … разумеется. Мы всегда рады оказать содействие полиции … главное, чтобы не возникло неприятностей … для нас, я имею в виду.

– Не беспокойтесь, вы под нашей защитой. Главное, обращайтесь с ней, как со всяким человеком, попавшим в беду.

– Что? – он начал запинаться. – Ах… да, конечно-конечно. Я вас понимаю … да … то есть ответственность вы берете на себя.

– Разумеется, – сказал я. – Я теперь мне надо посмотреть новости.

– Благодарю вас, – промямлил он.

– Принесите лёд, – сказал я и повесил трубку.

Мой адвокат блаженно улыбался в телевизор.

– Молодец, – сказал он. – После этого они будут обходиться с нами как с проклятыми прокаженными.

Я кивнул и налил в бокал «Шивас ригал».

– Новостей по ящику не было уже часа три как, – сказал он небрежно.

– Этот дурила подумает, что мы наверно настроились на какой-то специальный полицейский канал. Тебе надо перезвонить ему и заказать конденсатор на 3000 ватт вместе со льдом. Скажешь ему, наш только что перегорел …

– Ты забыл про Люси, – сказал я. – Она ищет тебя.

Он засмеялся.

– Нет, она ищет тебя.

– Меня?

– Тебя. Она на тебя запала. Чтобы там в аэропорту от неё избавиться, мне пришлось наплести ей, будто ты везешь меня в пустыню на разборку – из-за неё, – он пожал плечами. – Нужно же было ей что-то сказать. Ну я и сказал, пусть поезжает в «Американу» и ждет, кто из нас вернется.

Он снова засмеялся.

– По ходу, она решила, что победил ты. Сообщение-то не для меня, так?

Я кивнул. Какой-то бред, но я знал, что это правда. Наркоманская логика. Ритмы звучали зловеще и четко, рисуя совершенно понятную для него картину.

Он развалился в кресле и сосредоточился на сериале «Миссия невыполнима».

Я задумался, потом встал и принялся запихивать вещи в чемодан.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Неважно, – ответил я.

Молния заела, но я рывком застегнул её. Затем я обулся.

– Ну-ка постой. Ты что, уезжаешь?

Я кивнул.

– Ты, черт тебя подери, прав. Я уезжаю. Но не волнуйся. Я загляну в регистратуру. О тебе позаботятся.

Он вскочил, опрокинув свой бокал.

– Ладно, чёрт подери, дело серьезное! Где мой пистолет?

Я пожал плечами, не глядя на него, и запихал бутылки скотча в рюкзак.

– Я продал его в Бейкере. С меня 35 баксов.

– Он обошелся мне в сто девяносто!

Я улыбнулся.

Ты мне рассказывал, откуда у тебя этот пистолет, помнишь?

Он замялся, притворился, будто думает.

– А, да, – наконец сказал он. – От того засранца из Пасадены …

Тут он снова завелся.

– Он обошелся мне в штуку зелени. Этот мудак завалил копа. Ему светил пожизненный срок! … Черт, три недели работы в суде и что я получил – какой-то сраный револьвер.

– Болван, я предупреждал тебя не работать с торчками в кредит – особенно когда они виновны. Тебе повезло, что этот урод не отплатил тебе пулей в живот.

Адвокат поник.

– Это был мой кузен. Присяжные признали его невиновным.

– Нихуя себе! Скольких этот вонючий наркоман успел завалил с тех пор? Шестерых? Восьмерых? Этот уебок виновен настолько, что я бы сам его грохнул, из принципа. Как он грохнул копа, так он грохнул и ту девчонку в «Холидей Инн» … и того парня в Вентуре!

Он осмотрел меня ледяным взглядом.

– Поосторожней на поворотах. Ты гнусно клевещешь.

Я рассмеялся, бросил свой багаж у подножья кровати и присел допить свой виски. Я в самом деле намеревался уехать. Вообще-то уезжать мне не хотелось, но я посчитал, что всё лучше, чем связываться с Люси … Нет, конечно, она прекрасный человек, когда трезвая … очень чувствительная, а за повадками питбуля скрыта прекрасная карма, большой талант и чуткость … Простая девочка-переросток, у которой – вот несчастье – напрочь съехала крыша еще до того, как ей исполнилось восемнадцать.

Я против неё лично ничего не имел. Но я знал, что она запросто сможет – в таких обстоятельствах – отправить нас в тюрьму лет на двадцать; а за что, мы узнаем только на суде:

«– Да, сэр, эти двое на скамье обвиняемых дали мне ЛСД и отвезли в гостиницу …

– А что они сделали потом, Люси?