Страх и отвращение предвыборной гонки – 72

Мой собственный опыт общения с Рубином оказался ненамного удачнее. В пятницу я наконец дозвонился до него и объяснил, что Манкевич велел мне связаться с ним и узнать подробности этой истории «U-13». Я начал говорить, что мы могли бы встретиться и выпить по паре пива попозже в этот день и он мог бы…

— Вы что, шутите? — прервал он меня. — Это именно та история, которую вы никогда не услышите.

— Что?

— Нет смысла даже говорить об этом, — отрезал он.

А затем разразился трехминутной речью о фантастической честности и порядочности, характеризующей кампанию Макговерна сверху донизу, и почему же так получается, что люди, подобные мне, не желают писать о правде, порядочности и честности, а окольными путями собирают какие-то жалкие сплетни, которые в любом случае не важны и не интересны!

— Господи боже! — пробормотал я.

Зачем спорить? Стараться добиться от Рубина чего-то, кроме напыщенной чуши и бреда, напоминает попытку украсть мясо у акулы-молота.

— Спасибо, — сказал я и повесил трубку.

* * *

Тем же вечером я нашел Манкевича в номере для прессы и рассказал ему, что произошло.

По его словам, он ничего не понимал. Но он будет говорить с Майлзом завтра и выправит ситуацию.

Я не был столь оптимистичен и к тому времени уже начал соглашаться с тем, что история «U-13» не стоит усилий. В конце концов, настоящей «большой историей» в Калифорнии было то, что Макговерн вот-вот застолбит за собой выдвижение в первом туре на съезде в Майами, а Хьюберта Хамфри собираются так растоптать на избирательных участках, что ему, возможно, придется покидать штат в резиновом мешке.

В следующий раз я увидел Манкевича в вечер перед выборами, и он казался очень напряженным — больше обычного похожим на ящерицу-ядозуба… Когда я начал спрашивать его о Рубине, он принялся ОЧЕНЬ ГРОМКО высмеивать эту историю, поэтому я решил, что пора забыть о ней.

Несколько дней спустя я узнал причину нервного состояния Фрэнка тем вечером. Явное превосходство Макговерна над Хамфри, больше недели колебавшееся между 14 и 20 процентными пунктами, в последние дни кампании необъяснимо сошло на нет. К вечеру выборов оно сократилось до пяти пунктов, а, возможно, стало и еще меньше.

Все это держалось руководством штаба Макговерна в строжайшем секрете. Любая утечка в прессу могла привести к катастрофическим заголовкам во вторник утром — в день выборов… МАКГОВЕРН ЗАКОЛЕБАЛСЯ; ХАМФРИ СОКРАТИЛ РАЗРЫВ ДО МИНИМУМА… Такой заголовок в Los Angeles Times или в San Francisco Chronicle мог развернуть ситуацию в пользу Хамфри, в последнюю минуту спровоцировав явку «симпатизирующих аутсайдеру», и сподвигнуть полевых работников Хьюберта утроить усилия, чтобы убедить избирателей пойти на голосование.

Но мрачные слухи никуда не просочились, и к полудню вторника по лагерю Макговерна прокатилась почти осязаемая волна облегчения. Разрыв, судя по всему, держался на уровне примерно пяти процентов.

Самым хладнокровным человеком во всем окружении Макговерна во вторник был он сам — после того как провел весь понедельник в самолетах, перемещаясь из одной критической ситуации в другую. В понедельник утром он прилетел в Сан-Диего на крупный митинг; затем отправился в Нью-Мексико на другой митинг накануне предварительных выборов (которые выиграл на следующий день вместе с Нью-Джерси и Южной Дакотой)… И наконец, в понедельник вечером прибыл в Хьюстон для краткого незапланированного появления на Национальной конференции губернаторов, на которой, по слухам, пытались состряпать движение «Остановите Макговерна!».

Разрешив кризис в Хьюстоне, он поспал несколько часов, прежде чем помчаться обратно в Лос-Анджелес решать очередной срочный вопрос: его 22-летняя дочь родила недоношенного ребенка, и первые новости из больницы намекали на серьезные осложнения.

Но к полудню кризис миновал, и вскоре он прибыл со своей преторианской гвардией из восьми агентов Секретной службы в дом Макса Палевски в Бель Эйр, где сразу же переоделся в плавки и нырнул в бассейн. День был хмурым и прохладным, никакого намека на солнце, и никто из других гостей не был расположен поплавать.

По целому ряду причин — в первую очередь потому, что моя жена находилась среди гостей в том доме в те выходные — я тоже был там, когда прибыл Макговерн. Таким образом, мы смогли немного поговорить, в основном о возможности того, что либо Маски, либо Хамфри выйдет из гонки и объединит свои силы с Джорджем, если цена окажется подходящей… Позже мне пришло в голову, что это был первый раз, когда он увидел меня без пивной банки в руке, не бормочущим, как умалишенный, о движении «Власть фриков», о ставках на выборы или о чем-то еще в таком духе… Но он был достаточно любезен, чтобы ни о чем таком не упоминать.