Страх и отвращение в Лас-Вегасе

Они уставились на меня в недоумении.

— A ты откуда все это знаешь?

Повернувшись спиной к толпе, я показал им свой золотой значок ПБА, мелькнувший у них перед глазами как молния.

— Ведите себя естественно, — прошептал я им на ухо. — Не засветите меня.

Они все еще стояли остолбенев на входе, когда я отъехал. Тот мудак, предлагавший мне поставить текилу в холодильник, подогнал «Кита» в нужный момент. Я дал ему пятидолларовую купюру, и машина стильно рванула по улице.

Все было кончено. Я заехал во «Фламинго» и загрузил свой багаж в машину. Я попытался для интима натянуть крышу, но с движком случилась какая-то лажа. Огненно-красная лампочка генератора продолжала гореть и после того, как я отогнал тачку на озеро Мид для охлаждения. Беглый осмотр приборной доски показал, что каждый прибор в моей машине совершенно ебнулся. Ничего не работало. Даже передние фары… а когда я врубил кондиционер, то услышал противный хлопок под капотом.

Крышу удалось задернуть лишь наполовину, но я все-таки решил попытаться доехать до аэропорта. Если эта проклятая колымага заартачится, я всегда могу ее бросить и вызвать такси. К черту этот мусор из Детройта. Они не созданы для того, чтобы на них удирать.

Всходило солнце. Добравшись до аэропорта, я оставил «Кита» на парковке ВИП. Машину зарегистрировал мальчик лет пятнадцати, но я отказался отвечать на его вопросы. Он был слишком взволнован общим состоянием автомобиля.

— Великий Боже! — восклицал он, обходя «кадиллак» и указывая на всякие вмятины, царапины, трещины и поломанные места. — Как же это случилось?

— Я знаю, — сказал я. — Они выбили из него все дерьмо. Это, черт возьми, ужасный город, чтобы раскатывать по нему в тачках с откидным верхом. А хуже всего пришлось прямо на бульваре напротив «Сахары». Ты знаешь тот угол, где околачиваются все эти джанки? Господи, да я просто глазам своим не мог поверить, когда они внезапно обезумели…

Паренек мрачнел с каждой минутой. Если раньше вид у него был просто озадаченный, то сейчас он, казалось, онемел от страха.

— Не беспокойся, — сказал я ему. — Я застрахован, — и протянул ему контракт, указав на небольшой пункт, где говорилось, что я застрахован от любого ущерба всего за два доллара в день.

Он продолжал качать головой, а я просто-напросто сбежал. Я чувствовал себя немного виноватым, оставив его возиться с машиной. Однако объяснить этот огромный ущерб не было никакой возможности. С «Китом» было покончено, он попал в катастрофу, и больше никуда не годился. При нормальных обстоятельствах меня следовало бы задержать и арестовать сразу же, как только я имел наглость подсунуть им тачку в таком состоянии… Но не этим ранним утром, когда дело пришлось иметь только с этим парнем. А я был, помимо прочего, ВИП. В противном случае они, прежде всего, никогда бы не дали мне напрокат «кадиллак»…

«Цыплят по осени считают», — думал я, торопясь в здание аэропорта. Еще было слишком рано, чтобы заниматься обычными делами, так что я завис в кафе, читая лос-анджелесскую «Times». Где-то внизу по коридору музыкальный автомат играл «Одна затяжка унесет». Я немного послушал, но мои нервные окончания уже ничего не воспринимали. Единственная песня, на которую я был способен к тому моменту реагировать, была «Mister Tambourine Man». Или, может, «Снова Мемфис Блюз».

«Аххх, мама… неужели это и в самом деле… конец?..»

Мой самолет улетал в восемь, а это означало, что мне надо убить еще два часа, чувствуя себя безнадежно заметным. Мой мозг не сомневался, что все они меня ищут; кольцо вокруг сжималось… и теперь только вопрос времени, когда они пристрелят меня, как бешеную собаку.

Я зарегистрировал весь свой багаж и отправил его на транспортер. Все, кроме кожаной сумки, набитой наркотиками. Там же был «магнум-357». Есть ли в этом аэропорту чертов металлоискатель? Я бродил возле посадочной площадки, пытаясь казаться праздным зевакой, и все время высматривал эти черные ящички. Не увидел ни одного. Я решил рискнуть — просто промчаться через ворота терминала с широкой жизнерадостной улыбкой на лице, неся околесицу про «резкое падение спроса на рынке скобяных изделий».

Просто еще один разорившийся коммивояжер, покидающий город, сваливая все на этого ублюдка Никсона[30]. Разумеется, я посчитал, что если найду кого-нибудь, с кем можно поболтать, то это будет выглядеть более естественно — обыкновенный треп между пассажирами: «Ну как ты, дружище! Наверное, удивишься, из-за чего я так потею? Да, черт побери, мужик! Ты читал сегодняшние газеты?.. Ты не поверишь, что эти козлы натворили на этот раз!»

Я прикинул, что дело стоит свеч… но не смог найти никого, кто выглядел бы достаточно безобидно, чтобы с ним переговорить. В аэропорту было полно людей, которые, казалось, готовы вцепиться в меня мертвой хваткой, если я только сделаю один неверный шаг в своем блуждании. Я чувствовал сильную паранойю… как какой-нибудь бандюга, которого пасет Скотленд-Ярд.