Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты

– Люси! – резко бросил он ей. – Люси! Успокойся, черт тебя возьми! Помни, что случилось в аэропорту… Не надо этого больше, о’кей? – Он нервно улыбнулся ей. У нее был взгляд хищного зверя, только что попавшего в яму-ловушку, покрытую древесными опилками, и собиравшегося дорого отдать свою жизнь… – Люси… Это мой клиент; это мистер Дьюк, знаменитый журналист. Он платит за этот номер, Люси. Он на нашей стороне.

Она ничего не сказала. Я заметил, что она совершенно не владеет собой. Здоровые бабские плечи, подбородок – как у Оскара Бонавены. Я сел на кровать и небрежно пошарил в своей сумке, нащупывая рукой газовый баллончик Мэйс… И когда почувствовал свой большой палец на кнопке «Пуск», меня охватило желание резким движением выхватить эту штуковину и припудрить ей носик – из общих соображений: я отчаянно хотел мира, покоя, уюта. Последнее, что я хотел, – иметь схватку со смертельным исходом в моем гостиничном номере с каким-то монстром, взбесившимся от наркотиков и гормонального психоза.

Мой адвокат, судя по всему, это понял: он знал, почему моя рука оказалась в сумке.

– Нет! – закричал он. – Не здесь! Мы должны выйти!

Я пожал плечами. Он удолбан. Это очевидно. Так же, как и Люси. Ее глаза были бредовыми и сумасшедшими. Она пялилась на меня так, как если бы я оказался тем, кто может вытащить ее из беспомощного состояния, до того как жизнь сможет вернуться в любую хуйню, которую она считает нормальной.

Мой адвокат лениво подошел к Люси и положил свою руку ей на плечо:

– Мистер Дьюк – мой друг , – сказал он нежно. – Он любит художников. Давай покажем ему твои рисунки.

И тут я впервые заметил, что номер завален живописью – может быть, сорок или пятьдесят портретов, некоторые из них сделаны маслом, некоторые углем, все более или менее одного размера. И на всех одно и то же лицо. Они были расставлены повсюду. Лицо было смутно знакомым, но я никак не мог сосредоточиться. Девушка с широким ртом, большим носом и подозрительно блестящими глазами – демонически чувственное лицо; образец надуманного, неуклюжего драматического исполнения, который можно найти в спальнях молодых девушек из артколледжей, помешанных на лошадях.

– Люси рисует портреты Барбры Стрейзанд, – объяснил мой адвокат. – Она – художник, прямо из Монтаны… – Он повернулся к девушке: – Как называется город, в котором ты живешь?

Она посмотрела на него, потом на меня, затем снова на моего адвоката, помолчала и ответила:

– Калиспел. Это на север надо ехать. А вот эти я нарисовала с телевизора.

Мой адвокат нетерпеливо кивнул:

– Фантастика. Она проделала весь этот путь просто для того, чтобы подарить все эти портреты Барбре. Мы собираемся сегодня вечером отправиться в отель «Американа» и встретиться с ней за кулисами.

Люси застенчиво улыбнулась. В ней не было больше враждебности. Я опустил газовый баллончик и поднялся. У нас на руках, безусловно, была серьезная проблема. У меня в голове не укладывалось: найти моего адвоката, закинутого кислотой и ввергнутого в какое-то противоестественное ухаживание за девицей.

– Ладно, – сказал я. – Думаю, что они уже загнали сюда машину. Давай заберем наше барахло из багажника.

Адвокат рьяно закивал головой:

– Абсолютно, давай заберем барахло. – Он улыбнулся Люси: – Мы скоро вернемся. Не подходи к телефону, если кто позвонит.

Та расплылась в нелепой улыбке и сделала одним пальцем знак одержимых Иисусом.

– Да хранит вас Господь, – сказала она.

Мой адвокат натянул на себя рассчитанные на слона штаны, матово-черную рубашку, и мы выскочили из комнаты. Я видел, что он начинает постигать всю степень опасности, свалившейся на нас, но потакать ему решительно отказался.

– Ну… – протянул я. – Каковы твои планы?

– Планы?

Мы ждали лифта.

– Люси, – сказал я.

Адвокат пару раз тряхнул головой, изо всех сил пытаясь уловить суть вопроса.

– Вот дерьмо, – произнес он наконец. – Я встретился с ней в самолете, и у меня была с собой вся эта кислота. – Он пожал плечами. – Ну ты знаешь, те маленькие голубые таблетки. Господи, да она помешана на религии. Сбегает из дома уже в пятый раз за шесть месяцев. Чудовищно. Я дал ей облатку, прежде чем понял… Черт, она даже не пила никогда!

– Да ну… вероятно, это сработает. Мы можем держать ее бухой или под кайфом и торговать ее задницей на этом наркоконвенте.

Он уставился на меня.

– Она отлично подходит для такой роли, – продолжал я. – Эти легавые будут давать пятьдесят баксов с рыла, чтобы сначала избить ее до покорности, а потом устроить ей «трамвай». Мы можем поместить ее в один из тех мотелей на глухих улицах, развесить повсюду в номере портреты Иисуса, а затем напустить на нее всех этих свиней… Черт, она сильная, она все выдержит.

Его лицо жутко задергалось. Мы находились уже в лифте, опускаясь в холл.

– Господи Иисусе, – пробормотал он. – Я знал, что ты болен, но никогда не думал, что на самом деле услышу от тебя такое.

Он выглядел потрясенным.

Я рассмеялся.