Страх и трепет. Токийская невеста

А форма многое объясняла в истории японцев: чтобы прекратить эти отвратительные крики, я в те минуты была готова на все – завоевать Маньчжурию, подвергнуть гонениям тысячи китайцев, покончить с собой во имя императора, протаранить своим самолетом американский линкор или обязаться работать круглые сутки сразу на две компании «Юмимото».

Самое ужасное было видеть, каким унижениям подвергают господина Тэнси – и все из-за меня! Господин Тэнси был очень умным человеком и прекрасно понимал, на какой риск идет ради меня. Никто из персонала компании не заставлял его это делать: им руководил простой альтруизм. В награду за доброту его теперь втаптывали в грязь.

Глядя на него, я пыталась демонстрировать такое же смирение, как и он. Господин Тэнси опустил голову и все глубже втягивал ее в плечи, низко сгибаясь перед бушевавшим господином Омоти. Лицо его выражало раскаяние и стыд. Я старалась ему подражать. Но тут огромный толстяк крикнул ему:

– Ваша главная цель – саботировать деятельность нашей компании!

Раздумывать было некогда – я не могла допустить, чтобы этот случай помешал дальнейшей карьере моего ангела-хранителя. И я бросилась под водопад оскорблений, изрыгаемых вице-президентом:

– Господин Тэнси не хотел саботировать деятельность компании! Это я упросила его доверить мне эту работу. Только я одна во всем виновата.

Я увидела, с каким ужасом смотрит на меня мой товарищ по несчастью. Его глаза говорили: «Умоляю вас, молчите!» Увы, было уже слишком поздно.

На мгновение господин Омоти застыл с открытым ртом, а затем подошел поближе и заорал мне прямо в лицо:

– Вы еще оправдываетесь!

– Вовсе нет, это я одна во всем виновата. И если вы хотите кого-то наказать, то накажите только меня!

– Как вы смеете защищать эту змею!

– Господин Тэнси не нуждается в защите. И вы несправедливо нападаете на него.

Я видела, что мой благодетель закрыл глаза, и поняла, что совершила непоправимую ошибку.

– Вы осмеливаетесь утверждать, что я лгу? Неслыханная наглость!

– Ничего такого я не утверждаю. Я только думаю, что господин Тэнси, чтобы защитить меня, взял всю вину на себя.

Ситуация была хуже некуда. И тут мой товарищ по несчастью взял слово. И заговорил смиренно-приниженным тоном:

– Умоляю вас, не сердитесь на нее, она сама не знает, что говорит, она европейка, она молода и совершенно неопытна. Я допустил непростительную ошибку. Я просто сгораю со стыда.

– Вам действительно нет оправдания! – проорал толстяк.

– Хотя вина моя безгранична, я все же должен отметить, что Амели-сан написала превосходный отчет и подготовила его очень быстро, – вставил господин Тэнси.

– Речь идет вовсе не об этом! Эту работу должен был выполнить господин Сайтама!

– Он был в командировке.

– Следовало дождаться его возвращения.

– Это новое легкое масло интересует не только нас, но и другие фирмы. Если бы я дожидался возвращения господина Сайтамы, нас могли опередить.

– Но вы не хотели поставить под сомнение компетентность господина Сайтамы?

– Ни в коем случае. Но господин Сайтама не говорит по-французски и не знает Бельгию. Ему было бы гораздо труднее справиться с этой задачей, чем Амели-сан.

– Замолчите! Подобный отвратительный прагматизм недостоин японцев, оставьте его западным людям!

Я сочла, что это уже чересчур, и не удержалась:

– Извините мне мое западное недостойное поведение. Пусть мы совершили ошибку. Но почему бы не извлечь из нее пользу…

Господин Омоти не дал мне договорить. Подойдя ко мне и вперив в меня свои мечущие молнии глаза, он закричал:

– А вы… Я вас предупреждаю: это ваш первый и последний отчет. Вы навсегда скомпрометировали себя. Убирайтесь вон! Не желаю вас больше видеть!

Я не заставила выгонять себя дважды. Даже в коридоре я слышала гневный рев этой горы мяса, обращенный против виновато молчавшей жертвы.

Потом дверь открылась, и появился господин Тэнси. Раздавленные градом обвинений, которые только что обрушились на нас, мы отправились с ним на кухню, чтобы немного прийти в себя.

– Простите, что вовлек вас в эту историю, – сказал он мне.

– Ну что вы, господин Тэнси! Я буду вам благодарна всю жизнь! Ведь вы единственный, кто дал мне здесь шанс проявить себя. Это так мужественно и благородно с вашей стороны. Я знала это с самого начала. Теперь я сама убедилась, как это было опасно для вас. И вы переоценили наших начальников: не стоило говорить им, что это я написала отчет.

Он удивленно взглянул на меня:

– А я и не говорил. Вспомните наш уговор: я собирался намекнуть об этом только на самом верху, в разговоре с господином Ханэдой, – тогда я бы чего-то добился. Я знал, что если сказать об этом господину Омоти, то можно погубить все дело.

– Значит, это господин Сайто нажаловался вице-президенту? Вот негодяй, вот дурак! У него была возможность избавиться от меня и при этом меня осчастливить. Так нет же…

– Не браните господина Сайто. Он лучше, чем вы о нем думаете. Это не он донес на нас. Я видел заявление, которое лежало на столе господина Омоти, и знаю, кто его написал.

– Господин Сайтама?

– Нет. Вы действительно хотите, чтобы я сказал?

– Обязательно!

Он вздохнул: