Страх, любовь и пропаганда: Механизмы влияния в сектах и тоталитарных системах

Все эти три элемента процесса функционируют совместно и в итоге формируют так называемого повинующегося агента[62] – то есть сверхпокорного и сверхдоверчивого последователя[63]. Этот процесс приводит к смене убеждений, жизненных установок и поведения члена секты, которые никак не соотносятся ни с его прежними особенностями личности, ни (если ему удастся сбежать) с убеждениями, жизненными установками и поведением после ухода из секты.

Роберт Эрелл, международный эксперт по борьбе с экстремизмом и психотерапевт (и сам бывший участник неонацистской организации), описывает, как пребывание в экстремистской среде отрывает людей от общества, друзей и семьи: «В конце концов вы отрываетесь от самого себя»[64]. Шеннон Мартинеc, которая также состояла в ультраправой группировке, замечает, что, как только члены секты (как и она, влившиеся в движение благодаря музыке white power, пропагандирующей «превосходство белых») достигают стадии дегуманизации других людей и эскалации насилия, «они сразу становятся неприкосновенными, с ними почти ничего нельзя сделать, нельзя до них достучаться в такой ситуации»[65]. Мартинеc, как и Эрелл, в настоящее время работает над предотвращением случаев насилия и экстремизма.

Дениз, бывшая участница «Замысла Ньюмена», с сожалением вспоминает о своей роли в психологическом насилии, осуществлявшемся на сеансах социальной терапии. Из этого рассказа видно, что ее взгляды на жизнь и поведение с тех пор изменились:

Там, в группе, я била людей. Я там была в роли цепного пса, потому что я все знала о терапии, а терапевт N подталкивал меня к этому. (Печально улыбается.) Не могу поверить, что занималась всем этим.

Это не самый жесткий пример, но даже он хорошо передает чувство отчужденности и недоверия бывших членов секты по отношению к поступкам, совершенным под ее влиянием.

Семьи, друзья и учителя террористов-смертников тоже с трудом могут поверить в то, что сделал их ребенок, друг или ученик. Друзья и члены семьи Хаммаада Мунши, Джамаля Линдси и Рами Замзама – юношей, завербованных джихадистами, – в один голос твердили: «Он был обычным, хорошим мальчиком»[66]; «Он был дружелюбным, спокойным парнем»[67]; «Он замечательный человек, душевный и дружелюбный мальчик»[68]. Формулировка брата одного из террористов: «Норм пацан»[69]. В подобных ситуациях в голове всплывает один и тот же вопрос, который прекрасно отражает радикальную перемену в личности приверженца культа: как такой хороший человек мог совершить настолько ужасные поступки?

Я пытаюсь объяснить процесс насильственного убеждения, обращаясь к эволюционно обоснованной теории привязанности, которая наглядно иллюстрирует, как работает этот механизм. Диссоциация, вызванная отношениями с дезорганизованным типом привязанности (отношения, построенные на психологической травме), поможет объяснить этот процесс и показать, почему многие тоталитарные и террористические организации имеют пять общих элементов, о которых шла речь ранее.

РЕЗУЛЬТАТ: ПОВИНОВЕНИЕ И ЭКСПЛУАТАЦИЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЕЙ

Насильственное убеждение, которое осуществляется харизматичным авторитарным лидером в контролируемой им закрытой обстановке, приводит к тройной изоляции последователя. Вопреки распространенному в обществе убеждению, главное чувство участников тоталитарных групп не сопричастность и товарищество, а именно изоляция. Итак, последователя изолируют от внешнего мира, ему не дают полноценно общаться с членами группы – только в узких рамках группового жаргона и при соблюдении жестких правил поведения. Вследствие возникающей диссоциации последователь изолирован и от самого себя – ему отказывает способность правильно оценить ситуацию[70]