Страх перед страхом

– Это вы? – пробормотала та. – Ко мне?

Татьяна молча кивнула, пытаясь припомнить имя этой женщины. Кажется, Юлия… А отчество? «Хотя, к чему отчество, мы же почти ровесницы… Хотя в это плохо верится! Она выглядит сейчас почти на шестьдесят! Может, тяжело больна?»

Мать Жени постояла секунду, нерешительно глядя на нее, потом слегка пожала плечами:

– Пойдемте.

Они поднялись на площадку третьего этажа, и тут Татьяна заставила ее остановиться:

– Вы знаете, где сейчас ваша дочь? – спросила она, понизив голос.

Та качнула головой:

– Она мне не отчитывается.

– Хотите на нее взглянуть? – И, не дожидаясь ответа, Татьяна позвонила в дверь.

Сейчас она столкнет их лицом к лицу, и ни та, ни другая больше не смогут отпираться, что врали ей… Не могут они обе играть одинаково хорошо! И в конце концов, к чему вся эта странная игра, это вранье про то, что Юлия не знает, где пропадает ее дочь?

Но та даже не стала дожидаться ответа – махнула рукой и стала подниматься на четвертый этаж.

– Погодите! – запоздало окликнула ее Татьяна. – Я вам докажу, что она там! Я только что от нее!

Та, не отвечая, скрылась за поворотом лестницы. Дверь никто не отпирал, хотя Татьяна была уверена – девушка по-прежнему находится в квартире. Скорее всего, она успела подкрасться и теперь подслушивает за дверью. Женщина сжала кулаки: «Чертовы куклы! Ведут себя так, будто я какая-то муха, от которой можно просто отмахнуться!» Она побежала наверх и как раз успела зайти за Юлией в квартиру – та уже собиралась закрыть за собой дверь.

– Вы же знаете не хуже меня, что ваша дочь сейчас там! – уже громко сказала Татьяна, указывая пальцем в пол.

Юлия тем временем встряхнула мокрый зонтик, раскрыла его и бросила в угол сушиться. Прихожая была большая, в нее выходило несколько дверей. В квартире стоял кислый запах – здесь явно много курили и редко открывали окна. Хозяйка подошла к большому трюмо, сняла промокший пиджак и повесила его на вешалку. Она двигалась замедленно, чуть угловато – это была или сильная, застарелая усталость, или в самом деле болезнь. Татьяна чуть притихла – та вела себя так спокойно, как будто ничего особенного не произошло.

– Хотите, спустимся туда? – предложила Татьяна, уже без всякого энтузиазма.

Юлия наконец заговорила – все еще не оборачиваясь, разглядывая себя, а заодно и Татьяну в зеркале:

– Я и так знаю, где она.

– И вы знали все время?

Та слегка пожала плечами – знакомый жест, который Татьяна так часто видела у ее дочери. Только тут она заметила, что дочь и мать очень похожи – только мать выглядела какой-то карикатурой на юную, чуть неправильную красоту Жени.

– А что в этом такого? – спросила Юлия, садясь в кресло, рядом с телефонным столиком.

Она не предложила пройти ни в комнату, ни даже в кухню – устроилась здесь, как в приемной какого-то начальника. На столике стояла набитая до отказа пепельница. Юлия чуть заметно поморщилась, почуяв крепкий табачный дух, исходивший оттуда, и слегка отодвинула ее в сторону. Татьяне сесть было негде, и она осталась стоять. В этом было что-то унизительное, но, впрочем, на любезный прием она и не рассчитывала. А к унижениям в последнее время стала даже привыкать.

– Конечно, ничего такого тут нет, – сдержанно ответила она. – Только почему вы это отрицали?

– Да потому, что это наше семейное дело, – заметила та и вдруг улыбнулась: – Так это все-таки вы подсылали ко мне Алинку? Я сразу поняла. С чего бы это, думаю, она вдруг заинтересовалась нашим чадом? Вот оно что… Ну а вам что нужно?

– Прежде всего, нельзя ли спросить – вы сами в той квартире бываете?

Та скривила губы, и ранние морщины возле рта залегли еще глубже:

– Нет. Зачем вмешиваться в их дела?

– Но это и ваши дела тоже!

– Как воспитывать свою дочь – я разберусь сама, – отрезала Юлия.

Спорить с этим утверждением было трудно – тем более что та была абсолютно права. Татьяна видела, что женщина настроена враждебно – с самого начала. Не было и помину о прежних сладких речах по телефону – ей всегда претила та преувеличенная сердечность, с которой с нею разговаривала мать Жени. Но все-таки ее почему-то пустили в квартиру. И почему-то до сих пор не выставили – и Татьяна не понимала почему.

– Хорошо… – Она перевела дух. – Тогда скажите – вы давно видели мою дочь?

Юлия слегка расширила глаза:

– Иру? Очень давно, по-моему, вскоре после их выпускного была… Я даже не помню.

– А между тем она часто захаживала сюда, на третий этаж.

– А я-то что могу об этом знать? – заметила та. – Я сама там не бываю и ни за кем не слежу.

Последние слова она произнесла подчеркнуто – давая понять, что в этом и заключается отличие порядочной женщины от такой навязчивой особы, как Татьяна. Но та ничуть не смутилась:

– Моя дочь, как я думаю, трое суток провела в той квартире, непосредственно перед своей гибелью. И погибла рядом с вашим домом – ну, тут уже было много свидетелей. Она была пьяна, чего с ней никогда не случалось. И вот, я хочу знать, что с ней там сделали такого, что она напилась и бросилась под машину, как только смогла оттуда вырваться!

Юлия сдвинула брови: