Страхослов

Дальше по улице, в подвальчике, находился бар, но вывеска у него была такая неприметная, что я ни разу не обращал на него внимания, хотя проходил мимо, наверное, раз двести. Я и теперь не прочел эту вывеску. До сих пор не знаю, как этот бар называется.

Я как раз шел по улице, когда из подвального помещения, отдуваясь, поднялся какой-то мужчина в бледно-голубом свитере: лицо красное, кожа сухая, жиденькие русые волосы, глаза мутные, водянистые. Еще он страдал от избыточного веса. Мужчина чуть не сбил меня с ног, выйдя на тротуар и словно бы меня не заметив. Он закурил, с жадностью затянулся, а затем, неожиданно рванув с места, побежал прочь по улице. И не то чтобы он куда-то торопился – ему словно невыносимо было оставаться без движения.

Я спустился в бар. Пожалуй, стоило назвать его «Красный». Тут было темно, на стенах тускло горели лампочки в красных светильниках. Стулья и стены были обиты потертым красным бархатом – или какой-то похожей тканью, но дешевле. Единственная мощная лампа в зале, за баром, – и та могла похвастаться красным абажуром. В такое место люди обычно приходят на свидание с любовницей. Или чтобы напиться вдрызг. Ни того ни другого я не планировал.

Дородная бабища за прилавком равнодушно смерила меня взглядом, когда я подошел. В баре было пусто. И пахло выветрившимся пивом.

Я улыбнулся.

– Ну и ну, надо же!

Я редко пытаюсь строить из себя рубаху-парня. Ответ этой женщины напомнил мне почему. Она просто меня проигнорировала. Я задумался, что бы сказал новый муж Эйрин в этих обстоятельствах. И сработало бы это? Полагаю, что да. Я не раз смеялся над шутками Дэвида.

– Дайте бутылку «Сьерры», – сказал я.

Я отнес пиво за угловой столик и сел так, чтобы видеть весь зал. Я очень люблю светлый эль «Сьерра-Невада», но почти не пью его дома. В течение долгого времени – лет десять или пятнадцать – я выпивал по три бутылки пива за вечер. Ровно три. Путем длительных экспериментов я пришел к выводу, что если выпить «Лонгборд» или светлое пиво типа «Будвайзера», «Курса» или «Короны», то на следующее утро я просыпаюсь как ни в чем не бывало. Но если выпить хоть что-то чуть крепче, как «Сьерра», то на мое состояние влияют другие факторы. Например, насколько плотно я поужинал. Вспомнил ли, что на ночь нужно выпить воды.

Терпеть не могу слабое похмелье – в чем-то оно хуже сильного. Когда у вас сильное похмелье, вы знаете, что напортачили, и мысленно берете выходной. А вот слабое похмелье подкрадывается незаметно, от него мир кажется скучным, серым, грустным – но нельзя объяснить это внешними факторами, и вы думаете, что все дело в вас самих.

И я отставил пиво в сторону. Так поступают взрослые. Избегают блюд, от которых потом пучит, хотя эти блюда – самая что ни на есть вкуснятина. Занимаются спортом, хотя это ни на мгновение не приносит им удовольствия. Отказывают себе в наслаждениях, опасаясь, что этим только все испортят. Осторожно огибают эту дыру, но всегда помнят о ней. Живут в тени небытия. Всегда.

Я оставался единственным посетителем. А ведь был вечер пятницы.

– Серьезно, – сказал я. – Какое-то необычное затишье, верно?

Женщина за стойкой отреагировала не сразу, но спустя какое-то время все-таки повернула голову в мою сторону. Лицо у нее было широкое, белесое и глупое.

– А вы чего ожидали?

– Ну, увидеть тут каких-то людей, полагаю.

– Тут есть люди.

Этот разговор вел в никуда. Мне подумалось, что если Сэнди и Карен собирались выполнить свое обещание и держать меня в курсе происходящего в магазине, то уже, должно быть, что-то прислали. К тому же, достав свой телефон, я показал бы этой Самой-неприветливой-в-мире-барменше, что мне надоело пытаться поддержать с ней разговор.

Но сигнала сети по-прежнему не было. Такое иногда случается на берегу озера. Я посмотрел на женщину за стойкой. Она заметила мой жест и вежливо кивнула в сторону плаката на стене:

НЕТ, У НАС НЕТ ГРЕБАНОГО ВАЙ-ФАЯ!

Я люблю местные бары не меньше, чем кто бы то ни было, но это заведение перегнуло палку. Пожалуй, допью свое пиво, чтобы показать – так просто меня отсюда не выживешь. А потом отправлюсь на поиски номера в гостинице.

Кружку я допил за десять минут и перед выходом зашел в уборную. Пиво всегда быстро на меня действовало. В туалете воняло, будто кто-то насрал в одной из кабинок всего минуту назад. Но это было невозможно.

Вернувшись в зал, я понял, что еще рано и идти мне особо некуда – разве что погрузиться в одиночество комнатки в гостинице, которую еще предстояло отыскать. И я заказал себе еще кружку «Сьерры». Женщина дала пиво и взяла у меня деньги – и все это, не произнеся ни слова.

– Вы всегда такая, – спросил я, направляясь к столику, – или что-то во мне заставляет вас так себя вести?

Она удивленно подняла брови – жест, который я так и не смог интерпретировать.

– Сейчас вернусь, – сказал я, направляясь к двери бара. – Так что рано радуетесь.