Страховка от жизни

Марина поняла, что он хочет пообщаться со мной наедине, больше не стала спорить и удалилась, закрыв за собой дверь. Я села на диван.

— Кто вы?

— Я — частный детектив. Иванова Татьяна Александровна. Про наш с вами разговор никто не узнает. Обещаю. Никакой аппаратуры у меня с собой нет. Чисто женское любопытство — зачем вам все это было нужно?

Не знаю почему, но Матвеев мне поверил. Он тяжело вздохнул и опустил взгляд:

— Настя очень похожа на мою жену, которую я безумно любил. Женька пять лет назад погибла.

Нелепость. У нас с ней все было: и квартира трехкомнатная в центре города, и работа хорошая. Мы не бедствовали. А потом все, как карточный домик, рассыпалось. Да еще болезнь проклятая. Когда проводишь все время в этом кресле, — он с силой ударил по подлокотнику, — мир выглядит несколько иначе. Я сюда около года назад перебрался.

Квартиру на меньшую поменял, чтобы решить проблемы финансовые. Настя стала мне родной, хоть и не подозревала об этом. Я ее в бинокль случайно увидел. А бинокль мне приятель подарил. Он хотел как лучше, знал, насколько муторно у меня на душе было. «Как в театре, — сказал, — развлекаться будешь». Я и развлекался. И однажды увидел эту женщину…

Сергей Павлович тяжело вздохнул и продолжил:

— А про штуковину, которую вы мне продемонстрировали, я точно не могу сказать, моя она или нет.

Вот тут моему удивлению не было предела.

Я просто дара речи лишилась.

Сергей Павлович, взглянув мне в глаза, улыбнулся:

— Не удивляйтесь. Так уж получилось. Я однажды промолвился другу, что очень хочу услышать голос женщины, живущей напротив. А он через некоторое время предложил осуществить мою мечту.

И назвал сумму. Для меня она оказалась приемлемой. Я сейчас резьбой по дереву подрабатываю.

Неплохо получается. Нам с Мариной хватает. Да, в сущности, деньги для меня теперь не имеют никакой ценности. Так что аппарат я ив глаза не видел.

Он сделал все сам.

— Валентинский?

Инвалид покачал головой:

— Никакого Валентинского я не знаю. Может быть, приятель мой к этому Валентинскому обратился, я не знаю.

— А какой приятель?

— Виталий Вышинский. Только пообещайте мне, что у него не будет из-за этого неприятностей.

Я пообещала. И хотела было сказать Сергею Павловичу, что, даже имея столь горячую привязанность к женщине, живущей напротив, он не должен был поступать так некорректно, мягко говоря. Никто не имеет права без особых причин бессовестно вторгаться в чужую жизнь. Но не стала ничего говорить. Зачем? Все уже в прошлом. К тому же мне сейчас было необходимо полное доверие этого, по сути дела, очень несчастного человека. Да и сама я часто грешу, «жучками» пользуюсь. Для расследований, но все же… Так что, решила, осуждать других не имею морального права.

— Сергей Павлович, исходя из того, что вы регулярно прослушивали квартиру Калякиных, вы абсолютно все или почти все знаете об их жизни, о людях, с которыми они общались, и так далее. Вы назвали имя Настиной убийцы. Вы знаете, кто она?

Он грустно покачал головой в ответ.

— Не знаю. Я ее не узнал. Все произошло довольно быстро.

— А голос?

— Во-первых, убийца, можно сказать, прошипела ту фразу. А во-вторых, вы, Татьяна Александровна, говорите так, словно считаете, что я денно и нощно слушал все, что у них происходило. Но это вовсе не так. К тому же вы знаете, что «жучок» был установлен только на кухне. То, что происходило в зале или спальне, я слышать не мог. Мне этого и не надо.

Я не стала прерывать его. Еще интереснее, если не врет. А как же остальные два «клопика»? Ведь я предъявила Матвееву тот, что нашла в спальне.

— Для меня Настя была родным человеком.

Когда я смотрел на нее, слышал ее голос или даже звон тарелок, которые она мыла или убирала в шкаф, мне казалось, что я нахожусь рядом с ней и по-прежнему счастлив. В эти минуты я представлял себе свою Женьку. Она действительно очень похожа на нее. Сама того не ведая, Настя скрашивала мое одинокое существование, наполняла мою жизнь смыслом. — Матвеев сцепил руки и покрутил большими пальцами, внимательно их рассматривая. — Мираж, — грустно улыбнулся он, подняв на меня печальные глаза.

Я кивнула в ответ и вздохнула.

— Сережа, у меня все готово, — заглянула в комнату Марина. — Для тебя я заварила чай из сушеного крыжовника. Не обижайся, но кофе я тебе не дам.

Матвеев, чуть заметно улыбнувшись, кивнул.

Потом спросил:

— Марина, а коньяк у нас еще не кончился?

— Сережа… — укоризненно произнесла Марина.

— Я только один глоток. Честное слово. Не будь букой. Не так уж часто у нас бывают гости.

Марина вновь скрылась на кухне.

— Хорошая девочка. Она моя двоюродная племянница. У нее, как и у меня, больше никого нет.

Если бы не она, моя жизнь была бы вообще невыносимой.

Девушка вернулась через минуту, подкатив сервировочный столик к креслу дяди.

— Я схожу за хлебом, Сережа. А вы тут поболтайте без меня.

Понятливая и тактичная особа.

Матвеев кивнул:

— Сходи, Мариш.

Девушка оделась и ушла.

Матвеев отвинтил крышку бутылки и плеснул в крохотные рюмочки на самое донышко янтарный напиток, который источал приятный аромат.