Страховщики

Раб, тот, что лежал под ногами, смолчал, а дальний, распятый на кольях захрипел что-то. Что он там хрипит, Аста не интересовало. По законам Империи сбежавший раб становился злым духом, и добропорядочным поданным Императора надлежало таковых при встрече убивать без разбору, то есть они уже трупы. Рачительные хозяева, конечно, поступали иначе, — пороли до полусмерти, меняли имена и прозвища, но и ритуальные казни Имперским Советом не осуждались.

Керрольд оглядел островок, погладил собаку, ластившуюся к нему, и бросил меч в ножны. Все кончилось… Перья вечернего тумана, что висели в воздухе, перемешались с хвостами дыма от костра и догоравших землянок и звоном железа, еще жившим в воздухе.

Через близкий брод в ряд по двое на островок выезжала малая замковая дружина. Под ногами лошадей мутилась вода, а воины с молчаливыми ухмылками оглядывали поросший темно-зеленой травой берег, несколько трупов уже облепленных речной мушкой и спешивались, готовясь к схватке. Сырая туманная мгла, хоть и не была глубокой — всадник возвышался над ней — заливала остров целиком, заставляла воинов сдерживать торжествующие насмешки — мало ли чего может приключиться в таком тумане? С самострелом может управиться и безногий калека и даже однорукий.

Распятый раб задергался, явно пробуя веревки на прочность. Не дурак — понимал, что после того, что случилось, пощады не будет. Что бы охладить его пыл Хэст Маввей, наследник Керрольда, размахнулся, но отец не оборачиваясь, произнес.

— Хватит. Ему еще умирать сегодня. Прапрадеда вспомни.

Хэст осторожно опустил поднятую ногу и отодвинулся. О прапрадеде ходило две легенды. В первой, что золотыми чернилами вписали в Шафрановую книгу Имперских летописей, рассказывалось о том, что прапрадед Аста во время Изначального Альригийского нашествия, засев у Обожженной Ладони с тремя десятками своих людей почти десять дней сдерживал натиск альригийцев, дав тем самым Феварду Плоскостопому время собрать войско. За это Император выделил ему спорные земли на окраине Империи и позволил устроить на них драконий питомник…

Другую историю рассказывали только в кругу семьи при закрытых дверях. И не мудрено, что так. Выплыви эта история наружу, она наделала бы шуму не меньше, чем настоящий покойник, всплывший в Императорской купальне. По этой легенде оный предок и сам оказался не то беглым рабом, не то разбойником и проделал все это вместе с друзьями — беглыми каторжниками.

Эта легенда Хэсту нравилась больше первой — приятно грело сознание, что в твоих жилах течет кровь человека, у которого хватило сил выбраться из глубины выгребной ямы и забраться так высоко. Почти под самое Императорское седалище и уж если в твоих жилах течет кровь такого человека, то и сам ты вправе ожидать от себя многого.

Раб под ногой захрипел и пустил пену изо рта. Сын, как только что отец носком сапога хозяйственно поправил палку у него во рту.

— Ишь, здоровый какой, — беззлобно сказал старший из Маввеев. — Ничего, ничего… Не рвись. Веревка все равно здоровее.

Слушая отцовский голос, Хэст настороженно посматривал по сторонам. Остров оказался не таким уж и большим, но он уже насчитал на нем семь землянок. Три горели, а из остальных несло сыростью, мокрыми тряпками. В каждой из них могло уместиться человек пять, а это значило, что обитало тут человек тридцать. Троих он видел. Десятка полтора дружинники уже увели с острова. Оставалось только понять, куда подевались остальные.

Отца это не интересовало. Он-то знал, что Однорукий никого не пропустит, всех соберет.

В двух шагах от Маввеев, в яме, весело трепыхалось пламя, над которым истекала каплям жира туша оленя. Старший Маввей не поленился и подошел поближе. Потыкав кинжалом, нашел пропекшееся место, откромсал два добрых куска и поделился с сыном. Хэст впился в мясо зубами, не прекращая прислушиваться к тому, что происходит на острове. Звон железа не стихал и Аст Маввей недовольно бросил.

— Ну что они там? Друг с другом передрались, что ли?

Хэст вытянулся, посмотрел туда, но ничего не увидел. Туман сгустился, как это часто бывает перед заходом солнца, и теперь островок казался большим облаком. Из белого марева с новой силой донеслись крики и звон железа. Хэст дернулся.

— Я сбегаю, посмотрю? — предложил он.

Раб под ногами замычал, обращая на себя внимание. Аст покосился на него.

— Знаешь, что там?

Раб закивал. Кончиком меча Хэст обрезал веревку и раб, брызгая от усердия слюной, зашепелявил:

— Слушай меня, господин! Вчера к нам пришли два приверженца Просветленного Арги. Наверное, это они оказывают неразумное сопротивление.

Аст мгновенно стал серьезным, лоб разделила жесткая морщина. От приверженцев Просветленного ничего хорошего ждать не приходилось. А вот если они еще и… Он наклонился, чтоб видеть глаза раба.

— Уж не…

— Да мой господин! — перебил его раб, довольный, что оказался полезным. — По крайней мере, один из них прошел «Ход двенадцати смертей»! Я видел знаки на теле…