Страна Арманьяк: Бастард. Рутьер. Дракон Золотого Руна (сборник)

С ними, насколько я знаю, никто в эти времена не церемонился. Ничего против них не имею… в своем времени, но, к сожалению, я сейчас не в нем. Главное сейчас – не выдать себя излишней толерантностью и терпимостью. Последствия могут быть совсем непредсказуемыми.

– Я и моя семья – выкресты. Вы должны это знать, ваша милость… иначе я никак не стал бы ювелиром.

М-да… опять ляпнул, не подумав, надо постараться исправить положение.

– Я почти ничего не помню, еврей. Был ранен во время ухода из города и потерял память, но речь не об этом. Ты и твоя семья творили не христианский обряд возле тела! Знаешь, что за это бывает? Ты продолжаешь исповедовать веру свою, несмотря на крещение? – вкрадчиво спросил я еврея.

– Знаю, ваша милость… – Ювелир опять упал на колени. – Не выдавайте, ваша милость, по гроб своей жизни благодарны мы вам и будем еще больше благодарны. Ваш отец всегда был расположен к моей семье…

– Почему ты назвался еврейским именем, а не христианским?

– Так вы знали меня именно под ним… зачем скрывать…

– Встань, старик. Не выдам я тебя. Встань, я сказал. Рассказывай все по порядку. Как погиб мой отец? Стой… Сначала обдумай все, а я пока отдам распоряжения слуге.

Оставил старика и подошел к Туку.

– Всех ободрал?

– Да, ваша милость! – радостно осклабился шотландец и подкинул на ладони тугую мошну. – Все сюда собрал. Еще не считал, но тут почти только серебро. Меди мало. Это разбойнички жидов пощипали. Сами-то они дрань дранью. А вот сюда я собрал цацки всякие. Прикажете еще жидов поосновательней тряхнуть?

– Нет. Сначала я с ними потолкую. Ты пока выбери себе подходящее оружие и облачение. И доспех, если есть. Да… сходи за Роденом и присмотри себе коня здесь, – показал рукой на привязанных лошадей еврейской семьи. – Служанок драть только по согласию. Понял? И посматривай вокруг.

– Понял… – сразу поскучнел Тук, но вслух недовольства не высказал, побежал выполнять распоряжение.

Вернулся к ювелиру. Старик стоя ждал меня там, где я его оставил.

Служанки его уже расстелили на траве ковер и положили на него несколько подушек.

Да… странностей все больше. Если ювелир говорит, что город разграбили, то как ушел он со всем имуществом? Вот только попробует, собака, врать – напущу на него Тука…

– Ваша милость, позвольте предложить вам сесть… – Еще раз склонился в поклоне старик.

– Позволяю… – опустился я на ковер и показал ему рукой на место напротив себя.

Вот даже не знаю, правильно поступаю или нет. Вроде нормально. Старик крещеный, то есть уже совсем не еврей. Да и не могу я его стоя заставлять рассказывать. Судя по виду, ему крепко от разбойников досталось.

– Давай рассказывай, как погиб отец.

– Позавчера он объявил почетную капитуляцию на условиях неприкосновенности его людей и города. Руа франков даровал ему право проследовать для личного оправдания ко двору. Но как только войска кардинала Жоффруа вошли в город, началась резня…

– Подробнее давай…

– Начали ее вольные лучники[41] Гийома де Монфокона… а его светлость графа убил лично некий Пьер ле Горжиа. Тоже лучник. Я слышал, как он пьяный горланил об этом.

– Я запомнил эти имена… – От злости я даже зубами заскрипел.

М-да… Не ожидал я от себя таких эмоций. По сути, граф мне никто… а подсознательно родственные чувства все-таки сказываются.

Приказал еврею:

– Продолжай. Где жена моего отца?

– Она невредима. Ее сегодня должны были отвезти в Родез со всей ее свитой, под охраной. Это я слышал от самого кардинала.

– Дальше.

– Город полностью разграбили и разрушили, а в довершение еще подожгли. Жителей почти всех убили… – По щеке старика покатилась слеза. – Там остались сын мой и брат с семьей. Я не успел их спасти.

– Как ты сам спасся? Я смотрю, ты даже имущество с собой прихватил? Говори правду.

– Выкуп заплатил… Выкуп! Меня сразу с семьей, со всеми, кто в доме находился, взяли в плен люди самого кардинала и под страхом смерти запретили остальным причинять вред нам. Дело в том… – Старик замялся.

– Говори. Не бойся.

– Я… я имел раньше с ним дело… и с самим руа франков тоже. Устраивал им займы, договаривался с некоторыми евреями в Оше и других городах вплоть до Валенсии, Арагона и Барселоны.

– Как? Тебя не презирают твои соплеменники за измену вере?

– Нет, ваша милость. Мы многострадальный народ, и законы наши позволяют, дабы отвести смерть, принимать чужую веру. К тому же деньги и дела, связанные с ними, не имеют ни веры, ни национальности. Я уважаемый человек среди своих… Да и не только. Вы же знаете, хулу на нас возводит низшее духовенство и чернь, сильные же мира сего предпочитают приближать и пользоваться нашими услугами…

– Я это знаю… – соврал я, хотя ничего подобного и не подозревал.

Да, все верно. Деньги, деньги… и еще раз деньги.

Поинтересовался:

– Как вы попались разбойникам?