Страна Арманьяк. Корсар.

- Веренвен, лево руля... - недослушав его, рявкнул я. - Да шевелитесь, мать вашу...

Что, черт возьми, могло случится? Что? И Фен с Фиораванти, два дня назад сорвались в Гуттен без объяснений? Не дай Бог, что-нибудь с малышками или Матильдой, на кол посажу клятого жида...

Ледяные тиски тревоги не разжимались до самого причала. И так и не разжались...

Не дожидаясь пока шебека пришвартуется, я выскочил на причал и схватил за шиворот замершего на коленях рыбака:

- Что случилось? Какого хрена сигналы подавали? Говори...

Рыбак висел в моих руках как тряпка и молчал. Я крутнул головой и увидел неподалеку еще троих, тоже стоящих на коленях. Да что за хрень? Сознание наотрез отказывалось, что-либо понимать.

- Где староста, мать твою? Где все?

Мужик не поднимая голову указал в сторону замка.

Луиджи и Пьетро не дожидаясь команды, стали выпрягать лошаденку из телеги. Но они не успели закончить, к причалу примчался старшина замковой стражи Торвальд Баумгартнер с парой стражников и с заводными лошадьми. Увидев как он повалился на колени, я ничего не стал спрашивать, вскочил в седло и погнал коня к замку. Ни на что хорошее, уже не надеялся. Все стражники были одеты в черное.

Влетел в замковые ворота, соскочил с седла, совсем было собрался бежать в покои, но замер, увидев, как во двор выходят мои ближники. Последним появился Соломон. Он шел покачиваясь, неверными шагами, лицо еврея было смертельно бледным, вокруг глаз чернели круги, создавалось впечатление, что это идет мертвец, какой-то непонятной силой поднятый из могилы.

Не доходя до меня пару шагов, еврей упал на колени, поддернул воротник, обнажил шею и склонился к земле...

Не глядя по сторонам, я выдрал из ножен эспаду и шагнул вперед.

- Что с детьми?

Соломон ничего не ответил и только больше склонил голову.

Отливающий серебром клинок со свистом вспорол воздух и со смачным хрустом впился в поросшую черным пушком шею. Нереально алая струя крови хлестнула по мощеному брусчаткой двору. Карминовые капельки беспокойно закачались на чахлых травинках, пробившихся в щели между камнями...

Видение было настолько живым и ярким, что когда открыл глаза, я дико удивился, увидев лекаря живым и невредимым.

- Что с детьми? - едва выдавая из себя слова, повторил я вопрос.

- Сын мой! - ко мне бросился падре Михаэль, замковый капеллан. И осекся, увидев кончик эспады у своего горла.

- Я в последний раз спрашиваю...

- Дык, в детской... - тихо прошептал священник, с ужасом посматривая на слегка подрагивающее острие возле своего кадыка. - С няньками же...

Ноги разом перестали держать, но выручили близнецы, солдатиками выросшие у меня по бокам.

- Господин... - натужно прохрипел Соломон, не вставая с колен. - Я сделал все что мог, но... но...

- Сир... - Фиораванти шлепнулся рядом с лекарем.

- Хозяин... - Фен присоединился к ломбардцу.

- Господин... - Баумгартнер лязгнув доспехом тоже преклонил колени.

- Призываю в свидетели святую Богородицу! - рявкнул Логан откуда-то из-за моей спины. - Если вы немедленно не объясните что случилось, я лишу вас жизни...

- Тихо!

Я поднял голову и увидел, как ко мне идет Брунгильда, жена Логана. Переваливаясь словно утка и придерживая рукой громадный живот, она быстро добралась до меня, крепко ухватила за локоть и потащила за собой, в беседку подле замковой стены.

- Господь забрал даму Матильду... - горячо шептала она по пути. - И ребеночка еще не рожденного. Два дня как схоронили. Знаю, любил ты ее... Ты поплачь, поплачь... легче станет... Эй, кто там, живо подать нам...

Слуг опередил Логан, подсунувший мне флягу с арманьяком. Все еще не понимая, что случилось, я судорожно глотнул...

- Пятого дня прибыл в приют для паломников при Гуттене, странствующий августинец Корнелий... - как сквозь подушку до меня доносился хрип Баумгартнера. - С частичкой мощей святого Бонифация... Дама Матильда обласкала оного монаха, и приложилась губами к мощнице. Монах убыл, а четвертого дня, у госпожи начался...

- Ядом была покрыта крышка мощницы... - перебил его Соломон. - Я сделал все что мог, но яд уже поразил внутренности с мозгом, и к вечеру...

- Оного августинца, мы разыскивали... - забубнил Баумгартнер. - И таки сыскали...

- Еретика проклятущего, вовеки проклятого... - возмущенно воскликнул фра Михаэль. - А даму Матильду мы отпели, все как положено, не сумлевайтесь, ваше....

- Где эта скотина? - разъяренным медведем заревел Виллем Аскенс.

- Дык в темнице же...

- Рты закрыли... - я наконец начал приходить себя. - Проводите меня к Матильде...

На меня накатило совершенно необъяснимое спокойствие. Ни злости, ни горя, никаких эмоций, совсем никаких - как одеревенел. Просто хочется сдохнуть...

Матильду похоронили при замковой часовне. Я постоял на коленях возле усыпальницы, с дикой злостью коря себя, за то что не смог выжать даже одной слезинки, а потом отправился к девочкам, играть с ними в куклы...

А уже в детской, возясь с малышками, чуть не сошел с ума от горя, запоздало, но накрыло все-таки. Но никого не винил в случившемся, подобного развития событий, я и сам бы не смог предусмотреть.