Страна Арманьяк

– Не ахай… – Я старался рассмотреть ставку герцога. – Вон же стяги. Давай туда…

Сердце билось, как громадный колокол, но страха не было. Всю мою сущность наполняли дикая радость и жажда боя…

Глава 37

Клинок фламберга с хрустом пробил кожаную кирасу швейцарца и сразу же с резким звоном лопнул от удара врезавшейся в него алебарды. Второй швис, промахнувшись, не удержался на ногах и кубарем полетел на заляпанный кровью снег.

– С-сук-ка… – Я грохнулся сверху и, выдрав мизерикорд из ножен, несколько раз сунул граненое лезвие под мятый пластрон. А затем сразу откатился в сторону, оттирая рукой заляпанное кровью лицо и пытаясь высмотреть на снегу какое-нибудь более серьезное оружие.

– Лога-а-аны!!! – Одновременно с ревом скотта рядом шлепнулась чья-то рука с частью плеча. Пальцы, затянутые в кольчужную перчатку, продолжали судорожно сжимать обломанное древко алебарды.

– Отдай… – Я выдрал оружие из мертвых пальцев и, опираясь на него, попытался встать. Встал – и сквозь кровавый туман в глазах увидел сюрреалистически страшную, леденящую кровь картину.

Все вокруг было усеяно изрубленными телами шамбеланов вперемежку с трупами лошадей и швейцарцев. Тук, рыча что-то нечленораздельное, продолжал рубить своего мертвого противника, уже превратив того в месиво из мяса, костей и мятого железа. Сэр Миддлетон, утробно мыча, пытался встать на ноги, держась обеими руками за торчащее у него в груди сломанное древко списы, и каждый раз падал, все больше загоняя ее в свое тело. Хотел помочь ему, но не успел: бритт, несколько раз дернувшись, замер…

Убедившись в том, что вокруг нас только мертвые враги, я доковылял до шотландца и схватив его за плечо, дернул назад:

– Остынь, мать твою…

Скотт уставился на меня безумными глазами, по инерции рубанул еще раз клейморой и тяжело шлепнулся коленями в кроваво-красную кашу.

Я обвел взглядом трупы и отказываясь верить в увиденное, в отчаянии заорал:

– Живые, ко мне!!!

– Есть живые… – Оливье де ла Марш сидел, прислонясь к кривой сосенке, и держался за торчащий в плече арбалетный болт.

– Вставай, брат. Надо уносить государя… – Я бросился к нему и споткнулся о жутко изрубленный труп в богатом готическом доспехе, украшенном золотой герцогской короной, выгравированной на кирасе. – Что?!

А потом хрипло рассмеялся, вспомнив, что государь лежит раненым неподалеку, а это… это его верный шут Ле Гранье.

– Прости меня, друг… – Попытался закрыть ему глаза, но, не обнаружив их на раздавленном лице, в ужасе отдернул руку.

– Идем, Жан, здесь больше нет живых… – Де ла Марш потянул меня за собой.

Возле великого герцога Бургундии, лежавшего на расстеленном плаще, уже стоял на коленях Логан и пытался его напоить из кожаной фляги.

– Не смей!.. – Я выбил ее у него из рук и услышал позади зловещий шепот ла Марша:

– Жан… Жан… мы не успеем уйти…

Обернулся и увидел небольшой отряд швейцарцев, переправляющихся через узенькую речушку, покрытую ледяной кашей. Уже переправившихся…

Жалко, а мы ведь почти спасли государя. Ну что же…

– Дай сюда… – Я отобрал клеймору у Тука и подтолкнул его к герцогу. – Оливье, Уильям… уносите его…

– Брат… – Гранд-метрдотель на секунду прижал меня к себе и взялся за плащ.

– Брат… – Тук хлюпнул расквашенным носом и ткнулся губами мне в латную перчатку.

– Живо… – Я примерился к мечу и развернулся к врагам. – И не надо меня хоронить раньше времени…

Говорил и прекрасно знал, что вру сам себе. Все, бастард Арманьяк, все. Теперь уже точно все. Да, ты не смог выполнить своих обетов, но зато смог красиво прожить свою жизнь и смог красиво умереть. Слабое, конечно, утешение, но все же… А вообще, как же все глупо…

Рослый швейцарец в латах, криками подгонявший солдат, неожиданно остановился и, закрываясь ладонью от пробившегося сквозь свинцовые тучи солнышка, стал пристально смотреть на меня.

– О, старый знакомый… – Я, опознав своего названого брата Ганса Вальдманна, махнул ему рукой. – Иди сюда, только не рассчитывай, дружище, что я сдамся тебе в плен…

Вальдманн наконец сделал шаг вперед, но зачем-то отвлекся на алебардистов, тыкающих руками в один из трупов. Внимательно всмотрелся в него и кивнул. Швисы взорвались торжествующим ревом, схватили мертвое тело за ноги и потащили обратно к месту сражения. Вальдманн помедлил мгновение, отсалютовал мне, и тоже отправился за ними…

Что за чудеса? И тут до меня наконец дошел смысл случившегося. Они приняли за герцога Ле Гранье!!! Шут, бывший верной тенью своего государя при жизни, сам стал государем после смерти. Жуткая ирония…

Приходя в себя, постоял еще немного и, догнав Уильяма с Оливье де ла Маршем, взялся за плащ. На молчаливый вопрос Тука просто кивнул и сказал:

– Мы будем жить, братец. По крайней мере пока…