Страна багровых туч. Глиняный бог

— Можешь не пояснять, знаем без твоих лекций. А вообще-то, ребята, я просто не могу поверить в то, что уже не способен воспринять ничего нового, ни одной новой теории, ни одной новой науки. Просто ужас!

Леонид Самозванцев, кругленький маленький физик с уникальной манерой говорить быстро, проглатывая окончания и целые слова, вовсе не походил на сорокапятилетнего мужчину. При всяком удобном случае ему об этом напоминали.

— Тебе, Ляля, жутко повезло. Ты был болезненным ребенком с затяжным инфантилизмом. Ты еще можешь не только выдумать новую теорию пространства-времени, но даже выучить старую.

Все засмеялись, вспомнив, что Ляля, то бишь Леня, сдавал “относительность” четыре раза.

Самозванцев быстро отхлебнул из своей рюмки и улыбнулся.

— Не беспокойтесь, никаких новых теорий не будет.

— Это почему же? — спросил Мигай.

— Не то время и не то воспитание.

— Что-то не понятно.

— Я не совсем правильно выразился, — начал пояснять Ляля. — Конечно, новые теории будут, но, так сказать, в плане уточнения старых теорий. Вроде как вычисление еще одного десятичного знака числа “пи” или прибавление к сумме еще одного члена бесконечной прогрессии. А чтобы создать что-то совершенно новое — ни-ни…

Самозванцев сделал значительное ударение на слове “совершенно”…

Услышав, что у нас завязывается разговор, к нам начали подходить ребята с разных углов низенькой, но широкой комнаты.

— Тогда определи, что ты называешь “совершенно новой теорией”.

— Ну, например, электромагнитная теория света по отношению к эфирной теории.

— Ха-ха! — как бы очнувшись от дремоты, громыхнул Георгий Сычев. Он поднял алюминиевый костыль — грустный сувенир войны — и, ткнув им Лялю в бок, обратился ко всем сразу: — Этот физико-гегель хочет сказать, что Максвелл не есть следующий член бесконечной прогрессии после Юнга. Ха-ха, батенька! Давай новый пример, а то я усну.

— Ладно. Возьмем Фарадея. Он открыл электромагнитную индукцию…

— Ну и что?

— А то, что это открытие было революционным, оно сразу объединило электричество и магнетизм, на нем возникла электротехника.

— Ну и что? — продолжал настаивать Сычев. Как большинство безногих, он был склонен к полноте. Сейчас он был просто толстым, с рыхлым, сильно состарившимся лицом.

— А то, что Фарадей не имел никакого понятия о твоем Юнге и его упругом эфире. И ни о каком Максвелле. Это Максвелл толкал Фарадея в свои уравнения.

Сычев закинул голову и неестественно захохотал.

— Перестань, Жорка, — прикрикнул на него Мигай. — Что-то в Лялиных словах есть. Говори дальше, Ляля, не обращай на него внимания.

— Я уверен, если бы Фарадей был умным, ну, хотя бы таким как мы…

Ребята вокруг весело загалдели.

— Не смейтесь. Если бы он был таким умным, он бы не сделал ни одного открытия…

Все мгновенно утихли и уставились на Самозванцева. Его глаза растерянно перебегали с одного на другого.

— У нас в институте работает целая группа толковых парней и девчат. Они никогда не лезут в журналы, для того чтобы найти там намек на решение задачи. Они просто пробуют. Делают и так и сяк, как попало. Вроде Фарадея.

— Вот видишь! У них что-нибудь получается?

— Представьте себе, да. И, нужно сказать, самые оригинальные решения получаются именно у них…

Наш членкор не выдержал.

— Сейчас вы начнете доказывать, что научной работой лучше всего заниматься, ничего не зная. У физиков всегда есть склонность поиграть в парадоксы. Но сейчас не тот возраст…

— Надоел ты со своим возрастом. Пусть говорит Ляля. Значит, Фарадей, говоришь, работал “методом тыка”?

— Конечно. Он был просто любознательным парнем. А что будет, если по магниту стукнуть молотком? А что будет, если магнит нагреть докрасна? А будут ли светиться у кошки глаза, если ее подержать голодной? И так далее. Самые нелепые “а что будет, если…”. И вот, задавая себе кучу вопросов, он отвечал на них при помощи эксперимента. Поэтому он и наоткрывал тьму всяких явлений и эффектов, которые дальше оформили новые теории. А вот нам, умным, кажется, что больше не существует никаких “а что будет, если…”. У нас теория на первом плане…

— Н-да, — неопределенно промычал членкор и отошел в сторону. За ним пошло еще несколько человек.

— Есть очень простой способ обнаружить Фарадея, — вмешался в разговор Николай Завойский, наш выдающийся теоретик, тоже доктор и тоже членкор. Мы всегда его недолюбливали за его чересчур аристократические манеры.

— Ну-ка выкладывай твой способ выявить Фарадея.

— Нужно объявить всесоюзный конкурс на наибольшее и наилучшее количество “а что будет, если…”. Участники конкурса сами себе задают вопросы и сами отвечают. Конечно, при помощи эксперимента.

— Недурно. В твоем предложении есть изюминка. Но вся беда в том, что на многие “а что будет, если…” можно ответить и не ставя эксперименты.

— Так вот, “фарадеевским” вопросом будет тот, на который современная теория ответа дать не может.