Страна Дяди Сэма : Привет, Америка!

Так что, похоже, я потерял своего скунса. Через год их численность снова восстановится, и, возможно, я усыновлю другого. Я надеюсь на это, потому что у скунсов не так много друзей.

Тем временем отчасти из уважения, а отчасти потому, что миссис Брайсон как-то зашла в неподходящий момент, мы перестали играть в овощные игры, хотя, если говорить только за себя, я был уже очень близок к золотой медали.

Помогите тем, чье имя не указано в документах

Как-то раз я оказался в настолько поразительной и неожиданной ситуации, что пролил газировку себе на рубашку. (Хотя, хочу сказать, на самом деле со мной не обязательно должно случиться что-нибудь неожиданное, чтобы это произошло. Все, что мне для этого нужно, — газировка.) Произошел этот газированный взрыв потому, что я позвонил в одну госслужбу — а именно в управление социального обеспечения — и кто-то взял трубку.

Я уже приготовился, что голос автоответчика скажет мне: «Все наши операторы в настоящий момент заняты, пожалуйста, оставайтесь на линии, а мы поставим вам какую-нибудь раздражающую мелодию, прерываемую каждые пятьдесят секунд голосом, извещающим о том, что все наши операторы в настоящий момент заняты, так что, пожалуйста, оставайтесь на линии, а мы поставим вам какую-нибудь раздражающую мелодию» и так далее и тому подобное, до самого обеда.

Представьте мое изумление, когда, всего после 270 гудков, трубку взял живой человек. Он спросил, как меня зовут, а затем сказал:

— Простите, Билл. Мне придется заставить вас минутку подождать.

Вы слышали? Он назвал меня «Билл»! Не «мистер Брайсон». Не «сэр». Не «о, могущественный налогоплательщик». А «Билл». Года два назад я счел бы это абсолютной наглостью, сейчас же я повзрослел и перестал так считать.

Бывают случаи, когда неформальность и фамильярность американской жизни испытывают мое терпение — например, когда официант сообщает, что его зовут Боб и что он будет обслуживать меня весь вечер, и я до сих пор борюсь с желанием ответить:

— Я всего лишь хочу чизбургер, Боб. У меня уже есть девушка.

Но в большинстве случаев мне стало это нравиться. Думаю, в этом все-таки что-то есть.

Здесь нет ничего особенного, понимаете ли, просто естественное всеобщее признание, что вы ничем не хуже других. Я считаю, это замечательно. Мой проповедник зовет меня Билл. Мой врач зовет меня Билл. Классный руководитель моих детей называет меня Билл. Они не судятся со мной. Я не сужусь с ними. Думаю, так и должно быть.

В Англии более десяти лет у меня был один и тот же бухгалтер, и наши отношения всегда были теплыми, но деловыми. Она никогда не называла меня иначе как мистер Брайсон, а я никогда не звал ее иначе как миссис Кресвик. Затем, когда я переехал в Америку, я позвонил новому бухгалтеру, чтобы договориться о встрече. Когда я зашел в офис, его первыми словами были:

— А, Билл! Рад, что вы смогли прийти.

И мы были уже приятелями. Теперь, когда видимся, я спрашиваю о его детях.

Это проявляется и во многом другом. Ганновер, где мы живем, — университетский город. Местный колледж Дартмут — частное и довольно привилегированное учебное заведение, входит в Лигу плюща, как Гарвард и Иель, но вы можете о том даже не догадываться.

Ни одна из его территорий не закрыта. На самом деле практически весь колледж открыт для всех желающих. Мы можем пользоваться его библиотекой, посещать концерты, приходить на актовые дни, если захочется. Одна из моих дочерей катается на ледовом катке колледжа. Школьная команда моего сына по легкой атлетике зимой пользуется тамошним залом. Кинематографическое общество колледжа регулярно проводит сезоны показов, которые я часто посещаю. Как раз вчера вечером я с одним из моих детей-подростков смотрел «На север через северо-запад» на большом экране, а потом мы пили кофе и ели чизкейк в студенческом кафе. И для всего этого абсолютно не нужно предъявлять свой паспорт или специальное разрешение, и вас никогда не заставят почувствовать себя лишним или непрошеным гостем.

Все это придает повседневности лоск доступности и равенства, которые можно, конечно, расценить как мелочи и искусственное поведение, иногда даже неприемлемое, зато они делают жизнь проще.

Единственное, однако, на что невозможно получить разрешение, — на то, чтобы узнать номер карты социального страхования вашей жены. Сейчас объясню. Номер социального страхования — почти то же самое, что и номер национального страхования в Великобритании, но гораздо важнее. Фактически это документ, идентифицирующий вашу личность. Моя жена этим не прониклась и где-то потеряла свою карточку. А нам срочно понадобился этот номер для заполнения одной формы для налоговых органов. Я объяснил все работнику службы социального обеспечения, когда он снова взял трубку. Он ведь называл меня по имени, так что у меня была причина надеяться, что мы к чему-нибудь придем.

— Нам разрешается предоставлять эту информацию исключительно лицу, которому принадлежит документ, — ответил он.

— Вы имеете в виду человека, которому принадлежит карта?

— Совершенно верно.