Страна Дураков

От неизбежной гибели от рук очередной своей жертвы кубик спасало лишь то, что желающих испытать себя в единоборстве с топологичекой шарадой было больше, чем жаждущих расправы. За пару месяцев "чудовище" сменило нескольких владельцев. Каким образом с ним расстался первоначальный хозяин – не столь уж и важно. То ли подарил кому, то ли проиграл в карты: невелика безделица.

Изредка кому-нибудь удавалось собрать одну из сторон, но дальше среднего ряда цветных квадратиков не продвинулся никто. В конце концов, кубик попал в руки Сереги Петрука. Именно с этого момента пошёл отсчёт мифа. А что может быть интереснее мифа?

Петрук (он же "Боцман") – среднего роста крепыш, с улыбчивым взглядом, как бы говорящим, что окружающая действительность его, Боцмана, ну очень веселит. А не смеётся заливисто и вслух он только потому, что одет в форму с погонами. Что, собственно, обязывает.

Таким Серёга и был большую часть времени.

Он даже во сне улыбался.

Мрачным и агрессивным Боцман становился только после третьей рюмки, и потому больше двух ему не наливали. Старались не наливать…

Причину своей хмельной агрессивности Петрук не скрывал: менингит. Перенесённая в детстве болезнь (сделав нетипичное для своих жертв исключение) – до предела обострила Серёгины ум и память, но превратила его в абсолютно непригодного к распитию спиртного человека. Побочным следствием – то ли болезни, то ли генов, то ли того и другого вместе – была его невероятная физическая сила.

Впрочем, не об этом.

Боцман, попавший ему в руки кубик, собрал.

За каких-то несчастных пару минут.

Собрал и, тут же потеряв к нему всяческий интерес, отставил в сторону, "погрузившись" в ненадолго оставленный учебник.

На собранный кубик Серёгины товарищи обратили внимание только к концу самоподготовки.

Удивились.

Заинтересовались.

– Боцман, это ты?

– Чего – я? – проявил ответный интерес Боцман.

Ему предъявили собранный кубик и заступили дорогу. Боцман кротко улыбнулся и сдвинул товарищей с дороги. В сторону и сразу всех.

Товарищи, словно пустотелые кегли в боулинге, дружно повалились.

– Херня! – бросил он им смущенно и удалился в сторону перекура и приближающегося ужина.

Через пять минут собранный кубик был предъявлен остальному курсу, а ещё через десять – бесповоротно раскурочен. Цветные грани под чьими-то неосторожными руками весело хрустнули и снова смешались. Кто-то предположил, что Петрук вовсе не собрал кубик, а раскурочил его, а затем «добился» требуемого результата, тупо повторив процедуру заводской сборки. Т. е., применив грубую физическую силу – благо было у него этой силы в избытке.

После ужина народ двинулся к Серёге. За выяснением истины.

По пояс раздетый Серёга, по-прежнему кротко улыбаясь, жонглировал двухпудовой гирей и на внешние раздражители не реагировал. Попытки взять его горлом, на "слабо" и на более чем убедительное: "Зараза, ну будь же ты человеком!" – ни к чему не привели.

Наконец кто-то сообразил:

– Боцман, если соберёшь эту хрень на наших глазах, ставим пиво!

Услыхав про пиво, Петрук ловко поймал кувыркавшуюся в воздухе гирю за ручку. Аккуратно водрузил её на стопку спортивных матов, рядышком с не менее потертыми жизнью в воинском коллективе её полутора пудовыми сёстрами. Перестал улыбаться:

– Три!

– Что три? – не поняли Боцмана товарищи.

– Три пива!

– Идёт! – решил кто-то за всех, и вскоре свеженазначенный гонец привычно преодолел бетонный забор напротив курсантского общежития.

Пиво принесли через десять минут.

За это время Серёга успел собрать две вещи: внушительную толпу однокурсников вокруг себя и кубик Рубика. Последнее – три раза.

Вскрыв ногтём большого пальца первую бутылку, Петрук слился с ней в исполненном неподдельной страсти оральном акте и напрочь потерял интерес к товарищам и к злополучному кубику.

* * *

В декабре старшекурсники разъехались по оборонным предприятиям, всевозможным НИИ и испытательным полигонам. Производственная практика в военном инженерном училище – это вам не баран чихнул.

Боцман и два его товарища, Каряк и Крава, попали в Полтаву. На военный ремонтный завод.

Повсюду проходящие практику курсанты воспринимались принимающей стороной без особого энтузиазма: ведут себя как экскурсанты, везде суют нос, до отказа набивают карманы радиодеталями и самым бессовестным образом норовят сорвать производственные планы. Там, где появлялись эти бравые, не отягощённые комплексами ребята, производительность радиомонтажниц, сборщиц и неизменно строгих и надменных секретарш падала до уровня развития этих профессий в ледниковом периоде. Именно до него падали и нравы. В Иваново, по рассказам, ситуация доходила до ожесточённого взаимного мордобоя между представительницами прекрасного пола – курсантов на всех не хватало.

Любили тогда военных. Самозабвенно.

К слову сказать, из Иванова пятеро наших сокурсников вернулось женатыми.

Курсанты – в местах своего внезапного появления – нарушали устоявшийся порядок и спокойствие. А поэтому, когда они изъявляли желание уйти с практики пораньше, или попросту не очень часто на ней появляться – никто, как правило, не возражал.