Страна джунглей. В поисках мертвого города

Хуан хлопнул ладонями по рулю в кожаной оплетке, а потом, уронив голову, прижался к нему лбом. Из-под капота валил густой белый дым, будто там бушевал пожар. Грунтовая дорога серпантинной лентой взбиралась на сотни и сотни метров по склонам гор, тянулась по руслам высохших рек и балансировала на краю отвесных обрывов, под которыми бушевал зеленый ад джунглей. Время от времени мы проезжали брошенные хозяевами, погибшие в пути автомобили – загнанный в канаву пикап с выбитыми стеклами, застывший среди сосен седан без дверей. Иногда мимо нас на безумной скорости пролетали джипы с тонированными окнами. Скорее всего, это спешили наркокурьеры. Наша машина стала сдавать еще в начале пути. Подвеска была убита напрочь.

Хуан выскочил из машины, открыл капот и сразу же впал в панику. «Problema! Problema!» – завопил он. В последний раз мы делали остановку минут сорок назад. В радиаторе не хватало охлаждающей жидкости, а Хуан не додумался захватить с собой запасную банку. Парень вскинул руки к небу, то ли ожидая, что Бог заставит его машину ехать дальше, то ли надеясь, что Он расскажет ему, как и зачем мы оказались в этом треклятом месте.

Пока Панчо с Крисом откручивали пробку радиатора и заливали в него одну из последних бутылок питьевой воды, Анхель поднял в направлении немилосердно палящего солнца свой телефон и кружил около машины, надеясь поймать сигнал и в очередной раз попрощаться с подружками.

Когда мы залезли обратно в машину и двинулись дальше, солнце уже начало клониться к закату. Некоторое время мы сидели в полном молчании, словно в тишине нам будет легче, прохладнее и быстрее ехать. Смеркалось, мы миновали несколько глиняных и каменных домишек с крышами из гофрированного жестяного листа, но вскоре закончились и они. Вокруг было пусто, и нам удавалось двигаться в достаточно приличном темпе.

Время от времени мы останавливались и разбредались по придорожным кустам облегчиться. Я стоял на обочине дороги, стараясь отвернуться от ветра, как вдруг прямо передо мной неожиданно появились мужчина с женщиной. Я замер, почувствовав себя так, будто гадил у них в огороде. Потом я поднял руку и, приставив ее козырьком к глазам, притворился, что смотрю на расстилающуюся внизу долину. Подумаешь, еще один гринго любуется прекрасным видом. Они не обратили на меня никакого внимания и просто прошли мимо. Да, я был тут чужаком, но на их веку далеко не первым.

Мы поднимались в гору еще около двух часов, но потом машина снова закипела. Радиатор проглотил вторую бутылку воды, после нее другую. В результате у нас осталась всего одна, последняя. Мы двигались с черепашьей скоростью, машина то и дело дергалась, потому что начала сдавать трансмиссия, а Хуан громко матерился по-испански. Когда из-под капота в очередной раз повалил дым, я с ужасом сообразил, что жить машине осталось совсем недолго.

«Где мы?» – спросил Хуан, выглянув из-под открытого капота. Он только что вылил в радиатор последнюю бутылку воды.

Но сказать, сколько осталось до Катакамаса, никто не мог.  В любом путешествии бывают такие моменты… мгновения, когда полностью теряешь ориентацию, чувствуешь собственную беспомощность, не представляешь, чем может обернуться ситуация, и от этого очень пугаешься.Приблизительно так я чувствовал себя в день прощания с Эми и Скай в Бруклине.

«Надо начинать беспокоиться?» – спросил я у Криса.

«Давай лучше не будем об этом», – сказал он без тени смеха или улыбки.

«Но все-таки надо или нет?»

«Эквивалент государственной тайны»

«Это эквивалентгосударственной тайны», – написал как-то Морде о потерянном городе.

Уходя все дальше и дальше в глубину дождевых лесов, мужчины готовились к знакомству с племенами, населяющими верховья Патуки. Морде прекрасно понимал, что надеяться узнать побольше об окружающем его океане джунглей он сможет, только наладив с этими людьми добрые, дружеские отношения.

Утром 15 мая они пристали к берегу у лагеря индейцев тавахка, жители которого встретили их с непроницаемыми, каменными лицами. Тавахка были одной из двух главных этнических групп, исконно населявших гондурасские джунгли, а представители второго племени, известного под названием печ, чаще жили в горах.

Тавахка отнеслись к Морде как к чужаку, коим он, собственно, и был. Они видели в нем длинного, тощего человека, пришедшего из какого-то другого мира. «Все просто разглядывали меня, не отходя от своих хижин», – написал он.