Страна Эмиграция

Это загадка маленькая, таких загадок можно набрать с дюжину — кто был тот таинственный старик в летний знойный день появившийся в «Chabad House» в зимнем пальто и шапке. Без документов, без денег, он ночью спал в Претории на вокзале, а днем приезжал в Йоганнесберг. Зачем? Он не смог объяснить. Он был несомненно сумасшедшим, но загадку оставил — как он попал в Южную Африку? Не пешком же пришёл. Зачем он сюда приехал?

А Гиви? Маленький проходимец грузин, в свои 19–20 лет объехавший почти всю Европу и побывавший до Южной Африки в Израиле, Швейцарии, Англии и еще бог знает где. Что его толкало на эти путешествия? Любопытство? Жажда нового? Как он зарабатывал себе на жизнь? Зарабатывал ли? Он исчез и оставил загадку своих путешествий.

Были тайны и посерьезнее. Были нераскрытые загадки характеров, поступков, дел и мыслей. Я не умею придумывать, изобретать — пишу только то, что вижу и знаю, и себя-то самого понимаю неважно, а других… Иногда это легче, часто просто не хватает времени.

О двух таких неразгаданных мною характерах я и хочу рассказать в следующей главе.

Но сперва короткие истории.

О негре Пете и кафе «Ношерс».

Случилось это незначительное событие в феврале или марте 1992 года. Ближе к вечеру мы с сыном шли откуда-то домой по улице Претория в Хиллброу (тот кто знает реалии современной Южной Африке всплеснет руками, но тогда это было еще возможно), о чем то беседовали и вдруг услышали сзади — «Привет, ребята!» и это на чистом русском.

Мы обернулись ожидая увидеть такого же бедолагу-бедолагу-эмигрантано нас окружали только черные лица. Одно из этих лиц расплылось в ослепительную улыбку и на таком же безукоризненном русском языке спросило: «Как дела?»

Мы что-то пробормотали, обменялись парой незначащих фраз и разошлись. Мы отправились домой, а черное лицо в кафе «Ношерс», как выяснилось впоследствии.

В 1991–92 годах новые русские эмигранты облюбовали это маленькое, насквозь прокуренное помещение с несколькими столиками у окон, баром в углу и телевизором на стойке, который показывал советские фильмы 20-летней давности. Хозяином кафе был тоже бывший советский подданный, впоследствии — гражданин Израиля и как утверждала молва ещё и Парагвая. Запасные паспорта имели в те предреволюционные годы очень многие и таким людям откровенно завидовали. Он заправлял своим кафе с небольшой помощью двух сыновей, которые предпочитали проводить время в обществе весьма разношёрстных посетителей, что и привело впоследствии одного из них в багажник криминала Васи.

Русскоязычный чёрный разговорившийся с нами на улице был частым гостем клуба «Ношерс» и был там известен под именем «Негр-Петя». Блестящее знание русского языка объяснялось его славным революционным прошлым. В мрачные годы апартеида он вынужден был эмигрировать и АНК направил его учиться в Россию. Уже не помню в какой институт его поступили, но он его успешно закончил. Закончил и поступил учиться еще куда-то, так ему понравилось в России. Обладатель двух дипломов в 1989 или 1990 году вернулся на родину и обнаружил, что в общем-то он никому не нужен. Его поселили в «Понти» наверное дали какое-то пособие на первое время, но работы не было и единственным утешением для него было в кругу новых друзей по русскому клубу с грустью вспоминать, как хорошо ему жилось в студенческом общежитии, какие хорошие у него были друзья и особенно подруги. Он превосходно рассказывал русские анекдоты, любил смотреть русские фильмы и пить русскую водку… Куда он делся, к кому прибился после закрытия «Ношерса» я ей богу не знаю.

Летчики-пилоты, бомбы, самолёты…

Чем хороша эмиграция — можно начать совсем другое прошлое. Всё равно тебя никто не знает и рассказы твои проверить не может. Хочешь — стань «менеджером по маркетингу», хотя какой к чёрту «маркетинг» в бывшей совдепии в конце 80-х.

Приехал один странный человек со свастикой наколотой на груди и явно антисемитским прошлым, глядь — превратился в ортодоксального еврея.

Двигался по внутренним южно-африканским орбитам одно время высокий, мужественный эмигрант с открытым добрым лицом. Звали его по-моему Миша и познакомились мы с ним, когда он вошел в бизнес одного нашего польского знакомого. Бизнес был в общем-то несложный, нести в африканерские фермерские массы пламя высокого искусства, а точнее продавать в глубинке мазню слепленную где-то в Гонконге, под маркой настоящих картин.

Дело было несложное и при умении болтать языком довольно прибыльное.

Африканеры в Лувры, как правило не ходили, Рембранты им были не по карману, а тут картина, причем большая, да еще и в раме, да и подпись художника — все чин по чину.