Страна Гонгури

– Так я по делу – был ответ – из-за знамени того отчасти и случилось. Шли мы весело и бодро, боялись даже – не успеем: как раз первое наступление наше тогда началось, и белопогонники вроде даже бежали. Путь враги впереди взорвали – так мы с поезда выгрузились, и ждать не стали, к фронту с песнями шли – у костров так же ночуя. Как мы сейчас – не зная, что живыми никто уже из своих нас не увидит.

– По делу говори! – рявкнул матрос – а паникерство брось!

– Только мост перешли – танки впереди. Повезло, что заметили первыми издали, и что у моста окопы старые были: чуть раньше или позже – в чистом поле нас бы раздавили в минуту. И еще – вечерело: они тоже, сил наших не видя, поначалу с опаской лезли, больше прощупывая. Только тем и держались – против танков, у нас на всех лишь гранаты и два ружья бронебойных. Двоих мы назад послали предупредить – даже без винтовок, налегке. Узнал я после – их за паникеров приняли, и до утра под замок, не разбираясь. Мы зря ждали, что наши вот-вот подойдут – а ночь и прошла. Утром те двинули – будто у нас целый полк в укрепрайоне: сначала по нам артиллерией, затем танки, и броневики с пехотой. Стали было мы коробки их ползущие считать – тоже до сотни дошли, и бросили: и так ясно, что конец. А гранат всего десять осталось, патроны тоже почти все… Десятеро нас вызвались – а дальше я сказал…

– А после? – спросил матрос – как в плен попал? Сам сдался, или раненым взяли?

– Нас в окопах заживо жгли, огнеметами с броневиков! – крикнул боец – а у нас уже ни гранат, ни патронов, командира убило, и погибать лишь осталось, без всякой пользы! Видим, сзади кто-то в реку – думаем, приказ был, отступать, поскольку держаться уже нечем и незачем. Кто сумел, прыгнул следом – плывем, как комдив Крючков, а по нам с берега очередями, сами в полный рост, уже не таясь. Трое нас лишь доплыли – кто с краю справа был, течением за поворот в камыши снесло. Вылезли – на всех один карабин с неполной обоймой, сапоги и то скинули в воде. И знамя – у того, кто первым нырнул, знамя было на себе – а мы решили, что отступление. Ладно – сами живы, а раз знамя цело, то оправдаемся. Версту только отошли – слышим, танки уже на нашем берегу. Мы в овраг – лежим, смотрим. А они мимо – танки, броневики, машины, артиллерия. Тот, кто со знаменем был, не вынес, взял карабин, и пальнул. А те – даже не остановились, лишь две машины в нашу сторону свернули, с них попрыгали, нас окружили, и орут – выходи, гранатами закидаем!

– И вы им знамя отдали!?

– Зарыли – ответил боец – успели, пока нас окружали. И знамя, и книжечки красные. Там же, в овражке. А потом что делать – руки кверху, и выходь. Ну, помяли нас слегка прикладами и сапогами, допросили. Тот, кто со знаменем был, офицеру в лицо плюнул – его тотчас же в сторону, и расстреляли. И второго – за то, что слова дать не хотел. А я – если бы граната еще была, взорвался бы, но без пользы зачем гибнуть?

– Зачем!? – сказал товарищ Итин – да чтобы враг знал, что убить нас можно – но не сломить! Чтобы враг оттого сам в победу свою не верил, и без смелости шел – а значит, на товарищей твоих оставшихся натиск был бы чуть легче! Всем жить хочется – но если тебе умереть вышло, так человеком умри, чем гадом жить!

– Я танк подбил – крикнул боец – не то что иные. Я честно воевал – пока мог!

– Пока мог? – усмехнулся матрос – это любой обязан! А сверх того?

– С революцией торгуешься? – сурово спросил Итин – считаешь, за что и сколько, как на базаре? Себя – наравне с революцией считаешь? Даже не за трусость – за это тебя судим. Коммунизму – ты все должен с радостью отдать, без остатка и без приказа. И принять от коммунизма и революции – все, без сомнений и обиды. Это для обывателя справедливость – за что и сколько, а для коммуниста – чтобы для дела было лучше, а уж после себе, что останется и как повезет. Вот когда это ты поймешь, тогда и станешь снова – наш. А пока здесь, у костра нашего – только люди сидят. Те, за кого – в огонь и в воду. А тебе – доверия нет. Уходи.

Шкура медленно скинул ремень, задрал гимнастерку. На груди его Гелий увидел шрамы, как клеймо – пятиконечную звезду.

– Шомполом каленым выжигали – сказал он – тут же, нагрели на огне быстро, и в пять ударов. Как знак, что отпущен под слово больше не воевать. Свое слово, по доброй воле данное. Поймают если теперь, сразу в расход: это не билет красный, не зароешь. А я вот – с вами. И винтовка со мной.

– Вот и посмотрим – ответил Итин – сознательность в тебе это заговорила, или страх, чтобы презрения товарищей избежать. До конца похода посмотрим – а сейчас иди!

Боец молча встал и ушел в темноту. Ночи пока не были холодными, и ему можно было спать где-нибудь на куче соломы. Так и было – с начала похода. А до морозов отряд вернется.

– Оно и верно – заметил перевязанный – на фронте, если себя жалеть, из окопа не встанешь. Сама жизнь тебе там – как на время даденная: в любой час могут свыше позвать и назад взять. Иди, куда старшой велит, и благодари судьбу за лишний день – вот и вся премудрость, уж шестой год с ней…