Страна Гонгури. Полная, с добавлениями

Люди, проснитесь — хватит спать!
Близок уже рассвет
В наши ряды спешите встать —
Чтобы увидеть свет.

Старая жизнь — это тьма.

Голод, нужда и грязь.
Ночь — не закончится сама,
За наше рабство держась.

Хватит — покорности тюрьмы!

За нашу правду — в бой!
Мы — не рабы. Рабы — не мы.
Все — в наш железный строй.

Годы смирения — для святых.

Счастья хотим — сейчас.
Хватит — красивых слов пустых.
Лишь справедливость — указ!

Пусть пропадают семья и дом —

Нам не о том жалеть!
Весь старый мир — обречен на слом,
В нашем пожаре сгореть!

Или победа, или смерть.

Третьего — не дано.
И если многим придется пасть,
Значит — так суждено.

Или ты с нами, или ты — враг.

Сейчас — не время любви!
Нас били так — что стал наш флаг
Цвета пролитой крови!

Пусть нас простят погибшие зря,

Убитые без вины.
Когда повсюду всходит заря —
Жизни одной нет цены.

В крови и муках строит народ

Мир самой светлой мечты.
Ради него — мы рвемся вперед,
Сзади сжигая мосты.

Кто-то упав, не дойдет — и пусть!

Слабые нам не нужны.
Кто с нами вместе, в новую жизнь —
Сильными все быть должны.

Пусть уйдут все, кто не готов

В светлом будущем жить.
Кто не сумел снять с души оков,
Через себя преступить.

Наш первый шаг — из грязи и тьмы

К миру новых людей.
Чтобы они жили лучше, чем мы,
Лучше и веселей.

Наш первый шаг — к торжеству мечты,

Через истории хлам.
Чтобы потомки, спустя века
Стали завидовать нам.

— Как война кончится, учиться пойдешь — говорил Гелию товарищ Итин — наш будешь, по таланту, народный артист, или поэт.

Еще в походном мешке Гелия, лежала та самая книга, заботливо завернутая в полотенце, но уже затертая и зачитанная до дыр. Про то, как молодой революционер, заснув в тюремном каземате, проснулся вдруг в далеком и прекрасном будущем, где все были друг другу как братья и сестры, давно забыв о голоде, нищете, несправедливости, с тех пор как прогнали эксплуататоров и паразитов. Там были светлые города из стекла и алюминия, электрические заводы и фермы, чудесные ученые лаборатории, быстрые воздушные корабли. Все жили в белых домах в пять этажей, вместо трущоб, занимались творчеством и наукой; люди летали уже к другим звездам и планетам, чтобы поднять там алый флаг объединенного Братства Людей; все тайны природы, и даже само время покорялись уже их разуму и воле. Гелий прочел всю книгу не раз, до самой последней страницы — но при каждой свободной минуте открывал снова, чтобы еще раз оказаться в том чудесном мире хотя бы мечтой.

— Это правда, что Гонгури в тюрьме все написал — спрашивал он — как же ему позволили?

— Он не писал — ответил товарищ Итин — жандармы не давали ему бумаги, и он запоминал все наизусть, шагая по камере из угла в угол двадцать шесть лет. А как революция его освободила, тут же все и записали, и напечатали.

— И очень правильно — сказал оказавшийся рядом боец в матросском бушлате, обмотанном пулеметной лентой — не поймет никак враг, что нам силы дает, как трудно ни было: какая тайна военная у нас есть, что мы не отступаем и не сдаемся никогда! А ответ простой — жили мы в такой тьме, что хуже чем в преисподней, и вдруг свет вдали блеснул, к другой совсем жизни, лучшей и справедливой! И потому любой из нас скорее умрет, чем покорится — зная, что этим свет тот приближает! Как на Шадре-реке те сто героев, что встали у моста против прорвавшейся броневой дивизии, погибли все — но врага не пропустили! Революция прикажет — я в огонь за нее шагну!