Страна грез

Замычали коровы, и Сейдж огляделась. Она почувствовала, как на нее нахлынули далекие воспоминания: запахи домашних животных, звуки шуршащей травы, которую они раздвигают своими большими телами. Сейчас Сейдж слышала звуки большого стада, и ей стало интересно, насколько оно похоже на стадо ее отца.

— У нас есть коровы, — проговорила она.

— Правда?

— На ранчо моего отца.

Дэвид презрительно фыркнул:

— Он скотовод?

— Да, скотовод.

— Я ненавижу скотоводов, — произнес Дэвид.

Сейдж была потрясена его словами.

— Всем сердцем, — закончил он.

— Не понимаю, как ты можешь так говорить, — начала Сейдж, — учитывая, где ты решил переночевать. Если ты так ненавидишь скотоводов, зачем тогда мы остановились здесь, в коровнике?

— Это молочная ферма, а не ранчо, — произнес Дэвид, помрачнев. — В этом большая разница.

— Коровы, — проговорила Сейдж, вытянув одну руку, а за ней другую, — и коровы — большая разница.

— Молоко, — произнес Дэвид и повернул сначала левую ладонь вверх, а затем — правую, — и гамбургеры. Скотоводы растят коров, и те доверяют им. А потом скотоводы перерезают коровам глотки.

Сейдж хотела ответить, но запнулась. Она знала, что говядину делают из коров, а скот разводит на ранчо ее отец. Но ей не нравилось вдаваться в подробности. Она предпочитала видеть картину яркой и светлой, как вершины гор в красках заходящего солнца. Рассуждение о мясных котлетах заставили ее замолчать, и Сейдж прикрыла рот руками.

— Прости, — произнес Дэвид.

— Мой отец сам этим не занимается, — ответила она.

— Уверена?

— Да, — произнесла Сейдж, хотя совсем не была так уверена.

— Все равно, разница небольшая. Это жестоко по отношению к животным. Ты заставляешь их любить тебя, кормишь их с рук, а затем причиняешь страдания. Это мерзко, и я ненавижу любого, кто так поступает.

Сейдж смотрела на Дэвида, пока он говорил. Его лицо покраснело и исказилось в презрительной гримасе. Он достал пачку сигарет и взял одну здоровой рукой. Его зубы были крепко стиснуты, и лицо походило на морду злобной росомахи. Сейдж даже немного испугалась Дэвида, она видела, что это не просто волнует его.

— Ты вырос на ранчо? — произнесла она, когда его лицо немного разгладилось.

— Нет.

— Тогда почему ты так ненавидишь все это?

— Я достаточно видел.

— Где ты вырос? — спросила Сейдж, подумав о том, что будет лучше, если они сменят тему.

— В Голливуде.

— Правда?

— Нет.

Сейдж обиделась, но не стала подавать виду. Котята спали, свернувшись в шесть урчащих комочков на сене между ней и Дэвидом. Шотландец и спаниель смотрели на коров, а Петал лизала свою рваную игрушку, словно щенка.

— Почему не закуриваешь, если так хочется? — произнесла она, показав на сигарету.

— Потому что это — коровник и сено повсюду, а я не хочу убить ни нас, ни коров, — ответил Дэвид. — Тебе надо четко уяснить эти правила, если собираешься жить на ранчо.

Теперь Сейдж была уже оскорблена. В ее горле защипало, а на глаза навернулись слезы. Она была в точности как ее мать и плакала по любому поводу.

— Дерьмо, — проговорил Дэвид.

Лучше бы она не встречала его. Губы Сейдж дрожали, и она отчаянно кусала их, стараясь смотреть сквозь пелену слез. Снега нападало всего три дюйма, она может вернуться на основную дорогу и продолжить путь в Вайоминг; даже не будет ловить машину. Ее ноги достаточно окрепли и приведут ее на ранчо. Она пойдет пешком, подумала Сейдж и начала всхлипывать.

— Сейдж, — позвал Дэвид, подойдя к ней. — Эй, Сейдж.

— Оставь меня. — Сейдж мотнула головой. Она наступила в большую коровью лепешку и плача навзрыд, пыталась ее стереть. — Не надо меня подвозить, — проговорила Сейдж. — Я сама дойду.

— Что, в снегопад?

— Да.

Дэвид стоял и смотрел на нее. Чем больше Сейдж пыталась очистить ботинок от навоза, тем больше его, казалось, прилипало снова. Желудок Сейдж свело, и она поняла, что ее сейчас стошнит. Сейдж почти читала мысли Дэвида. Ему наверняка противно ее положение, противно, что ее отец жестокий скотовод и что к ее ботинку прилипло коровье дерьмо. А сейчас ее еще и вырвет…

Сейдж вырвало точно на другой ботинок.

Дэвид даже не пошевелился. Он не отвернулся с отвращением и не усмехнулся. Сейдж рвало до тех пор, пока ее желудок окончательно не опорожнился; в перерывах между спазмами она заливалась слезами. Облокотившись на обветшалую стену, Сейдж почувствовала себя вдруг подавленной и одинокой.

— Держись, — произнес Дэвид. Он взял руку Сейдж и положил ее себе на плечо. Потом нагнулся и соломой очистил вначале ее левый ботинок, а затем правый. Все это время Сейдж держалась за его острое плечо, стараясь унять слезы, которые все еще продолжали течь. Закончив, Дэвид убрал ее руку и встал.

— Не плачь, — произнес он, посмотрев ей в глаза.

Сейдж и Дэвид стояли лицом к лицу. Сейдж дрожала от переполнявших ее эмоций. Дэвид утер ей слезы большим пальцем, и она снова увидела татуировки у него на руке. Их цвет был ярким и живым, как будто мастер использовал волшебные краски, чтобы птица ожила. Рассматривая желтые глаза птицы, Сейдж избегала смотреть на Дэвида.

— Сейдж… — позвал он.

— Что? — прошептала она.

— Эй…