Страна игроков

В этот момент зазвонил внутренний телефон – Большаков вызывал свою секретаршу. Люся прошла в кабинет начальника, но через минуту опять появилась в двери. В руках она держала небольшой поднос с посудой.

– И купи мне пару пачек сигарет, – раздался ей вслед голос Алексея.

– Как обычно? – на всякий случай уточнила она.

– Да, «Мальборо».

Люся поставила поднос на маленький столик, где она всегда готовила чай, и вышла из приемной, хлопнув за собой дверью.

– Это был какой-то кошмар! – услышал Ребров голос Большакова, очевидно, продолжавшего ранее начатый разговор.

Виктор понял, что Люся неплотно закрыла дверь в кабинет.

– Представь себе картину, – рассказывал Алексей, – я сижу в красном уголке какого-то ЖЭКа, а напротив меня – избиратели. Примерно так десять-двенадцать полоумных теток. И они по очереди рассказывают мне душещипательные истории: у одной пенсию задерживают, у другой – пьяный сосед сверху залил квартиру, третья живет с двумя десятками кошек и ее хотят выселить за антисанитарию. В общем, бред полный! И как ты думаешь, что делаю я? – По интонации Большакова чувствовалось, что сейчас он скажет что-то очень смешное. – Я сижу перед ними и как школьник все это добросовестно записываю. Нет, ты только представь эту картину.

Раздался сдержанный, дипломатичный смех Садирова.

– Встречи с избирателями – это те издержки в работе любого депутата, которых невозможно избежать, – сказал он.

– Это понятно, – покладисто согласился пребывавший в хорошем расположении духа Большаков, – но почему на такие встречи приходят самые сумасшедшие из них? Так я начну думать, что никто из приличных людей за меня не голосовал… Кстати, – вспомнил он, – человек пять всучили мне жалобы в письменном виде. Посмотри, что там можно сделать, и вообще поставь эти бумаги на контроль, чтобы авторы потом не морочили мне голову… У тебя есть проблемы? – очевидно, реагируя на какой-то жест или гримасу Садирова, спросил он.

Разговор носил самый общий характер, но Виктор, понимая, что подслушивать неудобно, собрался уже было встать и прикрыть дверь, однако в этот момент Садиров сказал:

– Алексей, давай все-таки что-то решать с Ребровым.

– Я же тебе сказал: делай так, как ты считаешь нужным, – вздохнул Большаков. – Хотя…

– Ну что хотя?! – не давая ему развить мысль, возразил Садиров. – Ты посмотри, сегодня его опять весь день не было… Я вроде бы руковожу всем твоим аппаратом, но, похоже, он подчиняется лишь тебе. И делает только то, что ему хочется. А у меня сейчас каждый человек на счету.

Как старый прожженный аппаратчик, Садиров каленым железом выжигал все, что он не мог контролировать.

– Конечно, Ребров себя уже исчерпал, – сказал Большаков таким тоном, словно ему было неприятно вести этот разговор. – А держать его за прежние заслуги я не могу – у нас не благотворительная организация… В общем, как я тебе и говорил раньше, можешь от него избавиться, только постарайся найти предлог посущественнее, чем сегодняшний прогул. Сделай все красиво…

Виктор тихонько встал и вышел в коридор, беззвучно прикрыв за собой дверь. Он не стал ждать лифт, а сбежал по лестнице и вышел на улицу.

Глава XXIV ВА-БАНК

1

Теплый майский вечер окончательно опустился на Москву. По Тверской двигался сплошной пестрый поток людей. Летние кафе были переполнены, отовсюду слышались смех, музыка. И если бы кто-то попытался найти в этой праздной толпе самого несчастного человека, то долго мучиться с выбором ему бы не пришлось.

Ребров брел куда-то вверх по Тверской, никого и ничего не замечая вокруг. Ощущение жестокой несправедливости, помноженное на бессильную злобу, перехватывало ему горло. Он уже забыл, что всего час назад сам хотел уйти от Большакова, и теперь чувствовал себя так, будто бы его предали или по крайней мере использовали в своих целях, а потом без всякого сожаления выбросили, как пустой спичечный коробок.

Он считал, что сделал для Большакова немало хорошего и, безусловно, заслуживал хотя бы формального объяснения причин увольнения, а может быть, даже откровенного разговора и извинений. Но никак не уничижительной фразы за спиной: «Себя он уже исчерпал!»

Виктор дошел до Пушкинской площади, свернул на Бульварное кольцо и побрел в сторону Арбата. Кое-как ему удалось взять себя в руки, и он попытался спокойно обдумать ситуацию, в которую попал. Ему всегда было проще справиться с проблемой, когда он раскладывал ее на составляющие.

«Давай разберемся, что тебя так поразило и чего ты так кипятишься?! мысленно спрашивал он себя. – Неужели ты когда-нибудь думал, что Большаков – образец честности, порядочности? Или ты считал его носителем высоких нравственных идеалов?» И без всякого колебания Ребров отвечал на это решительно: «Нет!» «Тогда, может быть, тебе казалось, что между вами существуют какие-то особые отношения, что вас связывает крепкая мужская дружба?» – следовал очередной вопрос. И он тоже вызвал у него лишь кривую ухмылку.