Страна коров

{…}

Когда симпатичной киске хочется спариваться, она начнет процесс с того, что даст понять ближайшим потенциальным ухажерам о своих намерениях. Это может случиться неприкрыто – испусканием пронзительного вопля, наводящего на мысли о гортанных криках преподавателей математики в течке, – либо тонко и неощутимо, вроде игривого перекатывания или потирания, указывающего на ее готовность. Ощущая ее расположение, кот-самец принимается описывать вокруг нее круги. Настоятельно ищет он в ней предвестия сладкого согласья. Вербального знака. Легкого потирания о его бок. Соблазнительного подергивания ее кошачьей женственности. Несколько напряженных мгновений могут занять шипенье и ворчанье, от которых самец достаточно осмелеет. Но когда грянет вожделенный миг, удар свой он нанесет с силою самой жизни: самец моментально запрыгнет на спину кошки, укусит ее в шею и покроет ее с непреклонностью одержимого ухажера. Наблюдать такие сцены не весьма приятно, да и звуки эти непривлекательны. Само деянье быстро завершится, и обе стороны будут вольны разойтись своими путями. После первого оплодотворения самка может увеличить шансы на зачатие повтореньем этого ритуала со множеством других ухажеров…

{…}

* * *

– Сам не знаю, что это со мной, – сказал я Раулю, когда нам с ним случилось встретиться в мужской уборной дальше по коридору от моего кабинета. Мы с ним стояли за своими соответственными писсуарами на должном и профессиональном расстоянии друг от друга и, сдавая свои личные дела, боком беседовали через незанятый писсуар между нами. – Просто не понимаю, Рауль, меня как будто начали раздражать все гуманоиды… не говоря уже о гуманитариях. На прошлой неделе я наорал на Сэма Миддлтона у него в кабинете. Несколько дней назад рявкнул на Тимми из будки охраны, когда возвращался из музея. А вчера вечером мы с Бесси очень серьезно повздорили в постели – и главным образом по моей вине. Ладно, целиком по моей вине.

– По вашей вине?

– Да.

– Целиком?

– Да, целиком. Но не в хорошем смысле. У меня кожа как будто истончается со временем все больше и больше – и рано или поздно просто растянется так, что лопнет. Как будто швы моей души с каждым днем натягиваются все туже, и не успею я сообразить, как они растянутся до того, что все это просто разорвется, и вся кровь выльется.

– У вас в душе кровь?

– Так сказать.

– Это же как-то отвратительно, Чарли.

– Понимаете, о чем я? Даже метафоры у меня теперь отчаянные и сумбурные!..

– Это я в состоянии оценить. На самом же деле вы не очень справляетесь с трудностями Коровьего Мыка. Недосып тоже не способствует, но дело не только в этом. Видите ли, вы сейчас в том возрасте, когда все бремя вашей жизни приближается к критической массе. Ваш собственный капитал как человека непосредственно связан с документом – самостоятельным отчетом колледжа. Ваш успех как мыслящего существа в целом зависит от вашей способности устроить рождественскую вечеринку. А после пары безуспешных браков – будемте честны, оба они развалились в первую очередь по вашей вине, – вы ищете чего-то – чего угодно, – в чем сумеете добиться успеха целиком. Все это очень понятно. Но держать столько всего внутри – это очень много.

– Возможно, вы правы, Рауль. Может, все это на меня давит. Наверное, мне пока что не очень удалось достигнуть никакой своей цели.

– Как координатору особых проектов?

– И как ему тоже. Но нет, я говорю в общем. В жизни…

– Вы имеете в виду отыскание влаги во всем? И любовь к нелюбимому?

– Верно. И переживание как дня, так и ночи. У меня такое жалкое чувство, что по всем статьям ничего мне не удается.

Рауль дернул за ручку над писсуаром и подошел к раковине. В нее потекла вода, а он плеснул на руки жидкого мыла и принялся их тщательно мыть – аккуратно намыливая каждый пенный палец.