Страна Лавкрафта

Как к нему обращаться? Монтроуз решил не юлить.

– Здравствуйте, мистер Уинтроп.

Женщина испуганно отвлеклась от раковины. Мальчик перестал улыбаться. Мужчина нахмурился.

– Что вам нужно, мистер?

Монтроуза начал пробирать холод, под воротник будто заползли ледяные щупальца, грозя заморозить на месте.

– Я хочу помочь сыну, мистер Уинтроп. – Невзирая на холод, он старался, чтобы голос не дрожал. – Меня зовут Монтроуз Тернер, и я приехал по поручению человека по фамилии Брейтуайт. Ему нужно кое-что из вещей вашего отца. Хотя на самом деле я здесь не поэтому. Дело в моем сыне, Аттикусе. Брейтуайт строит на парня планы, а я не знаю, как его остановить. Вот подумал, что вы сумеете помочь. Взамен готов предложить все, что в моих силах. Если вы согласны.

Холод отступил. Снова вернулось лето. Женщина и мальчик все еще смотрели настороженно. Наконец Генри-старший кивнул.

– Хорошо, мистер Тернер. Проходите в гостиную. Поговорим.

* * *

Они сели за стол у окна. Уинтроп разливал чай, а Монтроуз смотрел на улицу. У дороги рос большой раскидистый дуб, с качелями из покрышки. Видимо, в него-то и врезался зять шефа полиции, хотя следов столкновения на дереве не было.

А может, никакой аварии еще и не случилось. Календарь на каминной полке показывал август 1945 года, снаружи не стояло ни одной машины послевоенной сборки. И все-таки какая-то рациональная часть мозга отказывалась принимать происходящее за действительность. «Это же бред, – гудело в голове. – Нельзя сидеть и общаться с мертвецом в законсервированном прошлом. Нужно встать и немедленно идти назад. И уж тем более не прикасаться ни к чему, что предложат в этом доме».

Тем не менее уходить с пустыми руками Монтроуз не собирался, да и грубо отвечать отказом на гостеприимство. Поэтому он принял чашку и поставил перед собой, потом взял песочное печенье, которое ему протянул Уинтроп. И чай, и печенье были пресными – а точнее, даже безвкусными, – но отчего-то пьянили, прогоняя из головы здравый смысл и заставляя принимать беседу с умершим человеком как нечто вполне естественное.

– Генри Уинтроп… – произнес мертвец. – Так ко мне давно не обращались. Говорите, вы здесь по поручению некоего Брейтуайта? Не Сэмюэла Брейтуайта случаем?

– Нет, Сэмюэл Брейтуайт мертв. Меня послал его сын, Калеб.

– Правда? Не знал… – Уинтроп рассеянно выглянул в окно. – Впрочем, мы здесь новостей почти не получаем.

– Надо полагать, – ответил Монтроуз, невольно вновь оглядываясь на календарь. – Но я по поводу сына…

– Вы сказали, что Брейтуайт строит на него планы. Какие именно?

– Не знаю наверняка. Брейтуайт-старший хотел принести Аттикуса в жертву в каком-то ритуале. Калеб не так прямолинеен. Пока что он защищает нас – Аттикус для него вроде трофея, чтобы впечатлить других колдунов. Хотя в итоге, я думаю, он устроит какой-нибудь свой ритуал. Пока не поздно, я хочу избавиться от него.

– Вы хотите его убить?

– Да, если бы мог. Но ему нельзя нанести вред, он заговоренный. Якобы неприкосновенность.

Уинтроп понимающе кивнул.

– Как и у моего отца. Ужасно неприятная вещь.

– Есть способы ее обойти?

– И немало, – ответил Уинтроп. – Просто я ни одного не знаю.

– Может, подскажете, кто знает?

– Из живых – никто.

– А как насчет дневников вашего отца? – спросил Монтроуз. – Брейтуайт послал меня за ними, потому что не хочет, чтобы они попали не в те руки. Как думаете, в них могут содержаться сведения о том, как преодолеть эту неприкосновенность?

– Не исключено.

– Вы их продадите?

Уинтроп неопределенно качнул головой.

– В принципе, я готов. Бог свидетель, мне от них ровным счетом никакой пользы. Естественно, – добавил он, – за определенную цену.

– У меня есть деньги. Не с собой, но в машине…

– Деньги – нет. Мне они не нужны.

– А что тогда?

– Ощущения, – сказал Уинтроп.

– Не понял.

Уинтроп снова посмотрел в окно.

– Отсутствие новостей не самое страшное… Да, здесь светит солнце, но оно не греет. Впрочем, мы и не мерзнем. Хуже, что все это, – он обвел рукой чай и печенье, – не насыщает. Сахар несладкий. Соль невкусная. То же и с другими ощущениями. Это лишь бледная тень настоящих чувств. А так хочется, хотя бы на мгновение, ощутить какое-то сильное переживание… Вот это было бы уместной платой.

Лицо Уинтропа исказило неизбывное вожделение. Вновь проснулся внутренний голос, умоляя: беги! это не человек, а вампир, голодный вампир.

– И все равно не понимаю, – сказал Монтроуз. – Каким образом я могу дать вам переживания?

– Расскажите что-нибудь. – Генри Уинтроп вскинул голову, как зверь, учуявший добычу. – Расскажите… про своего отца.

– Нет. Не стану.

Мертвец отказа не принимал.

– Роуланд, верно? Так его звали? Дик Роуланд?

Монтроуз мотнул головой, а внутри все кричало: беги!

– Моего отца звали Улисс.

– Тогда кто такой Дик Роуланд? – не унимался Уинтроп.

Монтроуз попытался встать, однако по телу разлилась слабость. Ноги и руки перестали слушаться.

– Кто это? Ну?

Выхода не было, оставалось отвечать.

– Он был чистильщиком обуви.

– Работал с вашим отцом?

– Нет. У отца был свой магазин. Они с Роуландом не то что не общались, а даже не знали друг друга.