Страна Ледяного Ужаса. Странное завещание

Наиграно непонимающим голосом ответил француз. Эта фраза добила всех: Клод окончательно опустился в снег, обхватил живот руками и начал издавать какие-то неестественно булькающие звуки; Бернар откинулся на спину, распластавшись на льду подобно морской звезде. Он уже не смеялся, его нутро извергало странную пародию смеха, смешанного со стонами раненого буйвола. Самый стойкий Сальвадор, глядя на всю эту картину, не мог более держать себя в руках и кинулся к Бернару. Но оступился и растянулся на земле третьим.

Его лицо было облеплено снегом, но даже сквозь столь некомфортную для своего носителя маску можно было увидеть, что Монтеро находился на последней стадии безумного смеха. Жаль, что сию картину не запечатлел ни один столичный фотограф, лишив весь высший свет интересной зарисовки. К сожалению или к счастью, но на страницах парижских газет не появится ни одной фотографии, олицетворяющей валяющихся в таежном снегу троих смеющихся до боли в животе человек, двое из которых являлись почетнейшими членами столичных ассоциаций, а третий — богатейшим землевладельцем первого мира. По прошествии пяти минут три достойных мужа наконец смогли совладать со своими чувствами и подняться с холодного снега.

— Ух, ну Бернар, ну затейник…

Ели выговаривая слова и, пытаясь отдышаться, проговорил Клод.

— Ну что, фигурист, забирай рюкзак, снимай коньки и пойдём, Вилар укажет нам дорогу до ближайшего поселения.

Отряхиваясь от снега, произнес Сальвадор.

— Друзья, зачем же мне снимать коньки, если вы можете последовать моему примеру и надеть их.

Разводя руками, ответил Шатильон.

— Дорогой мой, у нас нет времени на увеселительные катания, нам нужно добраться до теплого очага раньше, чем наступит ночь.

Наставительно разъяснил Сальвадор. Бернар, нахохлившись — то ли от холода, то ли от досады — крутанулся на месте и, обращаясь к пилоту, спросил:

— Дружище Клод, напомни, пожалуйста, этому беспамятному мистеру — он кивнул на физика — в какую сторону нам предстоит двигаться?

Пожавший плечами Вилар повторил свой жест, недвусмысленно определяющий маршрут наших путешественников, как раз лежащий параллельно заснеженной реке.

— Ну вот!

Торжествуя, произнес француз.

— Раз нам все равно придётся двигаться в сторону гор, то зачем отказываться от увлекательной поездки по замерзшей реке? Мои быстроходные сапожки намного резвее домчат нас до нужного места.

С победным видом закончил фразу Шатильон, двигая коньками взад-вперёд так, что на месте, где он стоял, образовывались две бороздки, прорезанные в толще льда.

— Каким-каким ты меня назвал?

Со злой обидой в голосе процедил Сальвадор.

Наш ученый всегда проявлял большое уважение ко всем людям, включая самого себя, и не терпел, чтобы на него клеветали. На самом деле Монтеро обладал очень завидной памятью.

— Значит, беспамятный, говоришь, ну что ж, я запомню это, несмотря на все твои предупреждения.

— Господа!

Прервал появляющуюся напряжённость Клод

— Не время пускаться в споры!

— И то верно

Все еще недовольным голосом присоединился Монтеро

— Так что давай, Бернар, обувайся, и пойдём.

Услышав это, Бернар, совершенно не желающий расставаться со своим замыслом, был готов все же пуститься в спор, но Клод его перебил.

— Дружище Сальвадор, а ведь наш юный фигурист в чем-то прав

— Ну естественно прав!

Успел поддакнуть вновь веселеющий Шатильон. Не обращая внимания на канадского лорда, Вилар продолжал:

— Наш путь все равно лежит вдоль этой реки, так от чего бы нам не воспользоваться такой возможностью? Идти по глубокому снегу даже на лыжах будет очень сложно, а главное — долго. А данный способ передвижения ускорит наш поход. На простое скольжение уйдет гораздо меньше сил, чем на пеший переход.

Почесав подбородок, борода на котором покрылась подмерзающими капельками, ученый вздохнул и ответил:

— Твои слова не лишены истины, дружище. Твоя взяла, мчись за вещами.

Подумав еще пару секунд, проговорил Монтеро, обращаясь к лучшему другу. Окинув всех ликующим взглядом, Бернар задрал нос и, резко повернувшись, помчался вдаль, напевая какую-то победоносную песню.

— И когда он все-таки повзрослеет…

Каким-то неестественным для самого себя тоном проговорил Сальвадор.

— А тебе хочется, чтобы наш Бернар утратил свою вечную веселость и желание вляпаться в какие-нибудь приключения?