Страна мечты

— А вот это, Люся, сказать тебе не могу. Без обид — сама узнала, лишь когда для моей задачи стало необходимо. Сам товарищ Сталин решает, кому можно открыть. Намеком же — все, что мы делали, «Рассвет» приближало. Солнце нового мира, страна Мечты. Наш путь, на который мы и других приглашаем, но лишь по доброй воле, нельзя никого силой к счастью гнать. А вот какой она, Страна Мечты, будет — это лишь от нас зависит, и от наших детей. Так что рожай, и ни о чем не думай — когда надо будет, тебе все расскажут.

Удовлетворилась ли римлянка этим ответом? Ой, сомневаюсь — газеты смотрю, ими из Италии привезенные, язык не понимаю, но рисунки! Это кто там у них нашим Кукрыниксам под стать — а уж над бедным Доном Мафии так издеваются, кошмар! Последняя карикатура — Юрка и Лючия (портретное сходство соблюдено), руками машут, «до свиданья Италия», и Лючия тянет за собой на поводке упирающегося шелудивого пса, с мордой Дона, хвост поджавшего! А речи ее перед репортерами — нет, честно призналась, что основные тезисы ей заранее святые отцы давали, но ведь после требовалось еще и на вопросы отвечать и за словом в карман не лезть! И тебя, Люся, в самом деле, в итальянские королевы пророчили? А что — прежнего короля, Виктора-Эммануила, немцы расстреляли, со всей семьей, если кто и остался из родни, как например жена царя Болгарского, так она в Италии и малой доли твоей популярности не имеет, и не будет иметь никогда. Потому, если итальянский народ решит восстановить монархию, ты абсолютно реальная кандидатура!

— Аня, ну ты смеешься? Куда я от моего мужа поеду? Мне здесь гораздо интереснее — тут Лючия улыбнулась лукаво — особенно если меня в вашу Тайну когда-нибудь посвятят!

Ну, Люся, ты скажешь! Хотя если честно, мне бы пришлось выбирать, посвятить себя такому делу, или стать обычной королевой какой-нибудь европейской страны — я бы первое выбрала, не колеблясь! Вот только жизнь уж очень беспокойная будет, и точно скучать не придется. И даже, возможно, долгих лет не гарантирую — но до девяносто первого очень хочется дожить! А пока — уедет мой Адмирал на новую войну, и сидеть мне как царице у окна в сказке Пушкина. А что Пантелеймон Кондратьевич твоему рыцарю придумает, даже я не знаю — но точно, долго в Москве у твоей юбки остаться не даст!

Так и вышло. Срок мне подошел 28 ноября, и на удивление легко было, ждала чего-то долгого, страшного и болезненного! Сын, назвали Владиславом — друг с этим именем был там, у Михаила Петровича, и имя хорошее, исконно русское. 1 декабря я уже дома была, и Адмирал мой своего наследника успел увидеть — до того, как отбыл на Дальний Восток. А мне — ждать, скучать, и нашего сына растить.

— Наверное, тоже моряком станет? — предположил Юрка, зашедший посмотреть.

— А это к чему талант окажется — серьезно ответил мой Адмирал — хотя конечно, если продолжит семейную династию, я буду рад! Но если проявит большие способности и желание к чему-то другому — инженером, ученым, врачом, да хоть артистом! — препятствовать не буду. Чтобы человек своим делом занимался, и высот достиг.

Маленький человечек, Владислав Михайлович Лазарев, двигал ручками и ножками, и смотрел на нас. Да заверните же ребенка, застудите! И осторожнее, не уроните! А я все сделаю, ничего не пожалею, чтобы ты вырос здоровым, умным, сильным. О нет, я не собираюсь делать из тебя мимозу — но позабочусь, чтобы все трудности были тебе по силам, и в то же время закаляли. Чтобы ты, а особенно твои дети, жили уже в мире «Рассвета», побеждающего коммунизма, и никогда не узнали, что такое «перестройка». Кстати, фантаст Иван Ефремов, у которого мы были летом, уже напечатался, и не только в «Технике-молодежи», но целым сборником своих рассказов (Пономаренко не забыл моего доклада тогда!). Интересно, был ли Иван Антонович удивлен благожелательным отношением к нему и в издательстве «Молодая Гвардия», и в Союзе Писателей, куда его приняли на полгода раньше, чем в иной истории? А если он здесь и напишет что-то, отсутствующее там?