Страна мыслителей

Что касается международной политики, то в последнее время я и вовсе перестал понимать, что под этим понятием подразумевается. Прежде, международная политика была предельно ясна – покорение социализмом капитализма, невзирая на отчаянное сопrотивление последнего. Теперь же, когда социализм умер и, стало быть, покорять стало некому, мы еще более яростно рвемся на запад, и это выше моего понимания. 3ачем? Ведь покорятьто некому, да и нечем. Что мы нынче умеем? Только то, что еще не забыли. А что мы еще не забыли, только рты разевать. Но на западе и своих едоков да крикунов более, чем достаточно. Да и вообще с одними зубами, даже с нашими, запада не покорить. Капитализм, он хоть и с гнильцой, однако тело у него железное, а зубы против железа, сами знаете, – ничто. Вот если бы ракет, хотя бы по штуке в каждые желающие руки, вот тогда бы другое дело. Но правительство нынче какое-то нерешительное, оно предпочитает вначале тщательно проверить всякое новшество внутри страны,.и только уже затем, раздвинуть границы эксперимента. А это, я считаю, в корне ошибочно, ведь все равно своих не будешь бить так, как чужих. А пока ты тренируешься, глядишь, они уже и к обороне готовы. Ведь не зря говорится, что земля слухами полнится. Вот если бы я был в правительстве, поверьте, все было бы иначе. А впрочем, о том довольно, не хочу больше говорить о политике. Расскажу-ка я лучше о своей жизни, может и интересно получится.

Начну-ка я с самого детства. Родился я в семье военнослужащего. Папа у меня был строгий и недобрый, одним словом, не мужик – кремень. А впрочем, раз он мой папа, то светлая ему память. Мама, напротив, была не строгая, а добрая.

Она и сейчас добрая, такая старенькая и такая добрая. И так как папа мой был человек строгий, то

держал он меня в ежовых рукавицах. Не то что проказить, шалости малой совершить мне не позволял. Драл меня нещадно, даже не понятно за что.

Все же папа мой был хорошим, он хотя и по-своему, но любил меня. Я это только недавно понял, когда вспомнил, как мы бежали с ним от дюжины армян, пытавшихся нас изнасиловать в одном из закоулков старой крепости.

Жили мы в то время в городе Баку. А вы, без сомнения, знаете что город Баку не столь славен своими ветрами (название в переводе с местного означает город ветров) , сколь славен своей знаменитой старой крепостью, раскинувшейся в самом центре города и отгородившейся от остального мира высокими зубчатыми стенами. Крепость эта была построена, кажется, в шестнадцатом веке одним из прежних правителей rорода. Первоначально она представляла собой вал из крепостных стен с башнями и бойницами, для отражения возможного нападения неприятеля, внутри которого находилось значительное количество хозяйственных построек. Но с годами внутренняя часть вала все больше и больше застраивалась и превратилась в конце концов в эдакий лабиринт, пройти по которому из конца в конец и не испытать при этом приключения стало практически невозможно. Так вот папа не только не бросил меня в ту трудную минуту, он, знаете ли, взял меня на руки и, это не взирая на то, что скорость его бега от этого значительно уменьшилась. Скажите мне, чей еще папа способен на такое? Уверяю вас, далеко не каждый папа способен на такое.

Что касается мамы, так она меня просто баловала, правда, скрытно от отца, позволяя делать самые натуральные глупости. Такие, например, как бросать из окна квартиры наполненные водой полиэтиленовые пакеты. Они, знаете ли, очень неплохо взрываются. При этом мама была и сама не прочь сбросить пару таких пакетов. В противоположность иным детям в школу ходить я любил, особенно в начальных классах, когда я еще мало петрил в учении. Но начиная с пятого, я ходил в школу уже только для того, чтобы засматриваться на старшеклассниц.

Ах, какое это было зрелище. Да, вы наверное и сами знаете, что подчас снизу можно увидеть то, что сверху не увидишь ни за какие деньги. И чем я становился старше, тем больше мне хотелось видеть эти ножки как можно чаще. И к восьмому классу я уже готов был не только смотреть на эти ножки. 0, в четырнадцать лет я уже почти каждый день дрочил член, представляя, как я держу в своих объятиях какую-нибудь из школьных красавиц. И все же в первый раз попробовать женщину мне удалось только в армии. Да и то случилось это не без помощи моих армейских приятелей, которые в силу своей деревенской изворотливости умудрились научиться этому делу еще до армии.